Бьорн посмотрел на него скептически.
— Вы сказали, что Волки никогда не выберутся из кровавого колодца.
— Если бы вюрд был написан… — Русс попытался выдавить вялую улыбку. — Подумай о нас, Однорукий. Мы всегда сражались в войнах других. Мы преследовали каждого ренегата и ксеноса и вырывали им глотки. Мы не щадили себя на алтаре воли моего отца и были рады этому, цементируя тем самым наше место подле него. Мы стали верить историям, которые сами выдумывали, чтобы устрашать наших врагов. Мы были цепными псами, часовыми, следящими за тем, чем не стоило следить.
Бьорну не нравился скептический тон в голосе Русса. Он же говорил об истинных вещах, о том, что определяло Легион.
— Всегда работали в одиночку, — сказал Русс, качая головой, как будто недоуменно. — Я призывал к ответу братьев, давая понять, что мы сделаем все, чтобы сберечь Великий крестовый поход. Хель, я даже отправился за Ангроном. Моим искалеченным братом. О чем я думал — что добьюсь успеха с ним? Что за высокомерие?
— Мы были необходимы, — спокойно ответил Бьорн.
— Да, да, были, но для кого? Какой еще Легион губил бы себя на Просперо, когда можно было завоевать новые миры, чтобы отбросы человечества могли плодиться и хныкать? Хватит этого!
Вернулся старый гнев. Воздух задрожал от низкого рыка, тут же подхваченного лежащими истинными волками.
— Ярл, я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал Бьорн.
— Только об одном, — ответил нетерпеливо Русс. — Это не может продолжаться. Мой брат разорвал Империум ложью, и если мы не изменимся, тогда заслуживаем той же участи, что и уничтоженные нами колдуны. Я больше не буду палачом Императора. Я больше не хочу видеть моих сыновей искалеченными, лишившимися союзников, цепляющимися за старые мифы о превосходстве. Здесь лежит путь. Здесь находится дорога через чащу, и мы должны научиться видеть ее.
Он снова наклонился. На камне лежало еще три руны, все лицом вниз. Русс взял их и показал Бьорну первую.
— Многоголовый змей, — сказал он.
— Альфа-Легион
— Похоже на то.
— А другая?
Русс перевернул руну.
— Бьорн. Медведь. Ни разу не падала лицом вверх. Ни разу. Как думаешь, почему?
Бьорн посмотрел на нацарапанный символ и что-то внутри него застыло. На миг он ощутил непрошеное чувство бесконечности, гнетущего времени, холодных теней, утраты, терзающей его, словно рана.
— Вот почему вы вызвали меня, — понял Бьорн.
— Ты — часть происходящего. Каждый раз, как я разгадываю путь будущего, я вижу там тебя, на самом краю, и поэтому я хочу, чтобы ты был рядом, когда я переделаю Легион. Чтобы ты был со мной, когда мы пойдем дальше.
Бьорн посмотрел на примарха, и тяжесть на сердце не уменьшилась.
— Это место ненавидит нас, — сказал он. — Он раздавит нас еще до того, как все закончится.
— Нас ненавидит вся галактика, — сказал Русс с ноткой несдержанности. — Всегда ненавидела. Если мы хотим выжить, нам нужно насолить ей еще немного.
Сверхъестественный порыв телепортации был милосердно коротким. Содрогание пустоты, укол холода с едва слышимым воем вакуума, и на этом все.
В центре рассеивающейся сферы варповой изморози стоял Гунн. Ярл шагнул через нее, снимая шлем и стряхивая с доспеха остаточные кольца эфира. С ним прибыли Скрир и Эсир, презрев чрезвычайную опасность перемещения по варп-волнам между идущими на полной скорости двумя титаническими кораблями.
Перед Волками раскинулся командный мостик, за сотней иллюминаторов которого открывалась багровая пустота. Трон — массивная громада, высеченная из гранита, с подлокотниками в виде двух охотящихся волков — оставался пустым. Просвет в сердце переполненного пространства.
— Кто здесь командует? — спросил Гунн, шагая к месту примарха.
Смертные матросы не вмешивались, на лицах отражались смешанные чувства благоговейного страха и облегчения. Дюжина Волков личной почетной стражи примарха стояли строем перед пустым троном, каждый носил поверх доспеха черную волчью шкуру. Ими командовал хускарл Русса одноглазый Гримнр Черная Кровь.
— Ты знаешь ответ, ярл, — предупредил Гримнр, встав между лордом Гунном и командным троном.
— Флот разрывает себя на части, — заявил Гунн, держа руки близко к висевшему на поясе оружию. — Или вы настолько слепы, что не видите, куда ведет нас старик?
— Это его трон.
— Я не вижу его здесь.
Лицо Гримнра напоминала посмертную маску — неподвижное с пустым взглядом.
— Он вернется. До того момента никто не займет его место.