Всё происходит слишком быстро, словно Гер хочет меня наказать за своеволие, показав, что удовольствие здесь получит только он. Замерев глубоко во мне, он выпускает семя и тут же откатывается на спину, отпуская меня. Неприятное ощущение, будто тебя использовали и бросили смешивается с пульсирующей неудовлетворенностью внизу живота, но я проглатываю его, понимая, что сейчас, когда волк расслаблен и доволен, мне легче всего попробовать установить с ним какую-то близость помимо физической.
Поэтому я гоню прочь неуместно взбрыкнувшее самолюбие и, развернувшись, ложусь ему на живота и показательно ласково заглядываю в янтарные, подернутые негой глаза. Гер криво усмехается, всем своим видом демонстрируя, что ни на грамм мне не верит, но не гонит…Наоборот будто нехотя подносит руку к моему лицу, чертит пальцем линию по бровям щеке, носу, задерживается на губах и отпускает, закинув обе руки за голову, и рассматривая меня из-под потяжелевших, полуопущенных век. Улыбаюсь ему, думая, с чего бы начать…
– Это твой постоянный дом? – кокетливо прикусываю губу и веду пальчиком по его мерно поднимающейся груди, цепляя курчавые волоски колечками.
– Нет, это схрон, – щурится Гер.
– М-м-м, а дом где?
– В стае.
Наши глаза встречаются – на языке у меня вертится миллион мгновенно возникших вопросов, и, судя по лицу Гера, все они бегущей строкой проносятся у меня в глазах, но вслух сказать что-то не то, после чего он оборвет разговор, страшно…
– А стая…– замолкаю, подбирая слова, – Не будет тебя здесь искать?
– Первые семь лун стае не до меня, – хмыкает Гер снисходительно, рассеяно погладив меня по голове, – Все разделились, ищут вас. Но на восьмую луну будет сбор, там посмотрим…Всё, землянка, спи. Слишком любопытная…
5.
Когда я просыпаюсь в следующий раз, судя по веселым солнечным лучам, прорывающимся через щели, на улице уже за полдень. Гера рядом опять нет –только у очага валяется свежая тушка какого-то зверька, сильно смахивающего на земного зайца. Видимо, это любезный оставленный мне обед. Я сажусь на соломенном настиле, подминая под себя ноги, и рассеянно озираюсь по сторонам.
И что мне тут делать в этой крохотной землянке одной, когда даже на улицу показаться нельзя? Видимо, когда волк перечислял возможные причины моей смерти, он забыл упомянуть скуку…
Поразмыслив немного, встаю с настила и направляюсь к сундуку, наплевав на свои прошлые опасения. Постоянно ходить голой слишком непривычно и не комфортно, а это единственное место, куда Гер мог убрать мою одежду. То, что я нахожу внутри, заставляет меня крепко задуматься. Одежда моя, аккуратно сложенная, действительно оказывается сверху. И, кажется, ее даже застирали перед тем, как сюда убрать – на штанах нет засохших комков грязи, а футболка и вовсе зашита, хоть и криво, в районе плеча. Белье тоже тут, как и рюкзак, выданный мне конфедератами. Вот только он не один…
Порывшись, достаю еще три таких же…
Один совсем старый, выцветший, будто вечность тут лежал. А два почти свежих, совсем как мой…Обняв рюкзаки, оседаю с ними на земляной пол. Внутри шевелится что-то жгучее и темное, что я не в силах контролировать. Начинает мелко трясти.
За каждым из этих рюкзаков стоит жизнь такой же девушки, как и я. Жизнь и смерть…
И каждая из них была, получается, здесь…с Гером.
Во рту собирается желчь, которую отчаянно хочется сплюнуть, в грудной клетке теснит. Нет, это не ревность…
И я прекрасно понимала, что я не первая и не последняя в этой ветхой землянке. Но понимать и знать наверняка…
Кто они были? Как умерли? Он…легко отпускал их? Сам…убивал???
Мне обещал, что не убьет, а им?
Просто отдавал стае?
Волк сказал, что сбор стаи будет на восьмой луне…
Он просто отдаст меня им, наигравшись, да???
Желчь в горле подступает так близко, что это невозможно контролировать. И меня вырывает прямо на земляной пол. Тело слабеет, выступает испарина. Как же это противно всё. И просвета нет. Здоровой рукой убираю налипшие на лоб волосы. Потом, тяжело поднявшись, ищу вчерашние тряпки, чтобы прибрать за собой. Пока навожу порядок, в голове мелькают картинки из такого далекого, что, кажется, уже и не моего прошлого.
Мытье полов, знакомое с раннего детства, всегда расслабляло меня. Еще с тех времен, как моя мать на Земле работала в доме фрая – наместника нашего сектора, а я помогала ей…Моя мать была его тайной любовницей, и мы не боялись депортации. Не знали голода и холода, думали, что под защитой. Считали, что нам повезло. Мыть полы у того фрая было чуть ли не почетной миссией для меня, обеспечивающей вполне сносное по земным меркам будущее.