Кто-то возил пальцами по стенам, громко топал, что-то говорил раздраженно и властно. Сон был беспокойный, Владик ворочался и вскрикивал, а потом, когда загрохотало, так и подскочил в кровати.
Что ему снилось – не вспомнить, но, как выяснилось, грохот раздавался не во сне, а наяву. Владик сбросил одеяло, сел, потер глаза.
Здесь всегда было тихо, но нынче ночь наполнилась звуками. Он по привычке схватился за телефон: два часа, еще спать и спать. Дождь, кажется, стих. Если и не прекратился совсем, то барабанить по крыше уже перестал.
В дверь стучали – настойчиво, с тупой механической размеренностью. Тум-тум-тум. Через равные промежутки времени.
Кого принесло среди ночи?
Владик натянул джинсы, нашарил тапки, обулся.
Подойдя к двери, включил свет. Лампочка мигнула, и Владику показалось, что она сейчас погаснет, но этого не случилось.
Дверь по-прежнему сотрясалась от ударов.
– Кто там? Чего надо? – спросил Владик, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Ситуация нервировала. Непонятно, кто явился, но колотится, словно имеет право войти. А если это отморозки обкуренные или сектанты кладбищенские? Владик смотрел видео про сатанистов, они всякое творят на кладбищах. Что он сможет один, если их много? У него и оружия-то нет.
Может, сразу полицию вызвать?
– Не боись, – отозвались за дверью. – Открывай давай, хорош тихариться.
Голос был мужской. Наглый, с ленцой.
– Вы кто такой?
– Кто-кто… Братка твой. Все люди же братья! – Мужик хрипло засмеялся. – Должны помогать друг другу.
«Ага, и этому тоже помоги», – с досадой подумал Владик.
– И чем я вам должен помочь?
– Нынче ужасная погода. Холод, дождь, сырость. Ваш долг – впустить, обогреть усталого путника. Предложить кров и ночлег. Разве вы не согласны?
Этот голос принадлежал кому-то другому. Иные интонации, построение фраз.
– И много вас там? – спросил Владик. – У меня места мало.
За дверью засмеялись на несколько голосов.
– Ты не дрейфь, поместимся! – сказал первый мужик. – Открывай, нечего людей на пороге морозить.
Владик сделал шаг, взялся за ручку. Надо бы открыть, но что-то мешало. Страх сдавил горло. Было в происходящем нечто неправильное, непонятное. Ночные гости, неизвестно как оказавшиеся на кладбище. И компания, судя по всему, разношерстная. Что собрало их вместе?
– А вы что в такое время на кладбище забыли? – спросил Владик.
– Молодой человек, это ведь сейчас не только кладбище, а памятник культуры, – ответил интеллигентный голос, – вы не слышали, тут частенько проводятся мероприятия. Так уж вышло, что мы…
Перед внутренним взором Владика нарисовался образ профессора в очках и строгом костюме, таких у них в вузе – каждый второй. Мало ли что его на кладбище понесло, перемкнуло в ученых мозгах, говорит же: мероприятие!
– Погоди, Архимед! – встрял первый мужчина, которого Владик мысленно окрестил «братком». – Че ты перед ним распинаешься? Видишь, пацан сопливый, у мамки до сих пор на помочах ходит, она ему не разрешает с чужими взрослыми дядями разговаривать!
Раздался глумливый смех, и Владик не выдержал. Да кто он такой, этот тип, чтобы так с ним разговаривать!
Замок звонко щелкнул, задвижка отъехала в сторону, дверь распахнулась.
Пахнуло влагой. Ночь была беззвездная, черная, как уголь, и сырая, как…
Как могила.
Сравнение пришло в голову сразу. Как единственно верное.
Фонарь освещал площадку перед домом, свет был тусклый, но разглядеть ночных посетителей можно. Перед дверью стояли трое: высокий плечистый мужчина в костюме без галстука, на шее поблескивала толстенная золотая цепь; тот, кого Владик назвал «профессором», – седой, благообразный; еще один пожилой дядька в старомодной одежде и пенсне.
Тьма за их спинами колыхалась. Владик сощурился, стараясь разглядеть, что там, но не смог. Трое гостей закрыли обзор, выдвинулись вперед, встали почти вплотную к Владику.
– Так что? Мы войдем? – спросил парень с цепью.
Что-то в его облике показалось Владику знакомым. Бычья шея, нагловатый прищур, цепь эта…
Догадка сверкнула молнией, ошарашив, обездвижив. Целая аллея таких молодчиков была неподалеку, Владик с остановки каждый день мимо проходил, когда в сторожку шел, и обратно возвращался.
Умершие раньше положенного срока, бездумно растратившие отведенное им время, успевшие награбить, но не успевшие пожить, ушли они в иной мир, неся груз своих преступлений, грехов и обид, как мельничный жернов на шее. Они смотрели с черного гранита и мрамора колючими взглядами, скривив рты, горделиво и вместе с тем жалко.
Осознав, кто перед ним, моментально поверив деду Васе и каждому его слову, Владик хотел закрыть дверь, но было поздно. Обитатели кладбища уже входили в дом. Тут, в уютном свете сторожки, Владик, онемев от ужаса, разглядел все в деталях: трупные пятна, зеленую плесень, полуразложившиеся лохмотья, пустые глазницы за стеклами профессорских очков.