Чень Чжэнь похлопал по рулю и попросил:
— Дай мне поуправлять машиной… Отец Билиг умер больше двадцати лет назад, и мы своими глазами увидели дурные последствия, предсказанные им. Мы оба действительно должны вернуться в степь Элунь почтить его память. Та нора волчонка уже, может быть, действительно засыпана песками. Старая нора — единственный памятник в мире, оставленный волками, которые господствовали в степи тысячи и тысячи лет.
— Столетняя старая нора — самая крепкая ещё несколько сотен лет не обвалится, а прошло только чуть больше двадцати лет. Она такая глубокая, даже пески её не засыпят, — вздохнул Ян Кэ.
Чень Чжэнь тоже пригорюнился:
— Я ещё скучаю по Улицзи, очень хочу увидеть его, а ещё хочу обратиться к нему за советами по поводу теории изучения степных волков. К сожалению, он уж очень печалился о степи. После пенсии он сразу покинул степь, уехал в город, живёт у дочери и лечит свои болезни. В Китае нет демократического механизма в науке для конкурсного отбора достойных, честным и лучшим учёным не дают дорогу. И единственный специалист в Китае, который занимался изучением воинов, и тот уже не может работать. По-моему, пески государственной системы более страшны, чем жёлтые пески степи, именно они и являются настоящим источником гибели.
Джип проехал больше тысячи километров по сухой пыли и под жарким ветром, руки путников обгорели и болели, лишь тогда только они оба приблизились к степи Элунь. На другой день джип въехал в Элунь, они всё же увидели редкие пастбища. Степь Элунь была зелёная, но если чуть наклонить голову, то видно, что трава на пастбище очень редкая, можно разглядеть песчаную пыль и гравий на поверхности земли. А в прошлом под густыми травами был перегной из старозалежных трав, овечьего и лошадиного навоза, и даже ещё росли тонкие и длиные грибы с серыми шляпками. Чень Чжэнь вдруг вспомнил древние стихи о начале весны в степи, и он с горечью их продекламировал:
«Смотришь вдаль — видишь цвет травы, а близко — ничего не видно».
Они знали, что если поедут дальше, то там будет тысячелетняя древняя река, где вода по лошадиное колено, а иногда даже доходит до лошадиного живота. Прежде только грузовики могли перейти реку вброд, военные джипы проскакивали реку лишь по инерции, когда со всей мощью мчались к реке. Когда в степи наступал сезон дождей, эта река часто прерывала связь внешнего мира с пастбищем, иногда на целый месяц. Чень Чжэнь и Ян Кэ начали обсуждать, как перейти реку, но джип уже доехал до берега реки, когда они посмотрели вниз, то сразу обомлели. Когда они уезжали из степи, в старой реке ещё было стремительное течение, сейчас она обмелела — обнажились камни, на русле реки остался лишь мокрый крупный речной песок и щебень, поверхность пересохла, и было только несколько тонких извилистых ручейков, блестящих земляных червей. Джип легко перешёл реку, но у них на сердце стало ещё тяжелее.
Прошло немного времени, Чень Чжэнь с Ян Кэ как будто вошли на степное поле сражения: на широком пространстве Элунь везде были расставлены цементные сваи и железные сетки. Джип, как оказалось, шёл в проходе, образованном сооружениями. Чень Чжэнь внимательно смотрел сквозь железные сетки и заметил, что каждое пастбище, окружённое ими, занимает площадь в несколько сотен му, там трава выше, чем снаружи, но всё же по-прежнему просматривается песок:
— Вот это то, что называется «склад травы». После того как пастбища отдали в семейный подряд, каждая семья огородила пастбище для того, чтобы там рождались ягнята, а летом, осенью и зимой они не переезжали на сезонные пастбища, — сказал Ян Кэ.
Чень Чжэнь усмехнулся:
— На сколько хватит этого небольшого количества травы?
— Я слышал, что в эти годы все скотоводы стали уменьшать поголовье своего скота, некоторые уже уменьшили в два раза, — ответил Ян Кэ.
Ещё они проезжали мимо нескольких «складов травы», и оба заметили, что между каждыми были построены три-четыре дома из кирпича и с черепичными крышами, а также круглые сараи для ягнят. Но сейчас в домах никого не было, трубы не дымили, перед дверями не было собак и телят. Скотоводы, возможно, переехали на бесхозные пастбища в глубине гор, отогнали туда скот. Глядя на железные сетки в степи, Чень Чжэнь с тяжким раздумьем сказал:
— На этом пастбище, где разводят самых известных монгольских боевых лошадей, в прошлом ведь никто не боялся и не ставил железных сеток?
Друзья продолжали двигаться вперёд, они хотели скорее увидеть людей. Однако, обогнув хорошо знакомый горный хребет, достигнув мест, где раньше было управление пастбищ, увидели, что там везде пески и растёт редкая трава, беспорядочно снуют мыши, кругом мышиные норы, похожие на змеиные, около нор повсюду насыпаны кучки песка. Бывших строений из кирпичей уже не осталось. Кругом были только пески и мыши.