— Порой собаки добрее, чем люди и намного умнее, сэр. И я лучше буду смотреть на лошадей, чем на ваше, искаженное злобой лицо.
C этими словами, мальчик выбежал на улицу. Впервые, в своей жизни он сказал то, что думал, чем потряс своего мучителя. Мужчина не ожидал услышать вызов от испуганного изгоя и застыл в недоумении посреди комнаты, но вскоре он преподаст урок наглому паршивцу.
В это время Дэвид направлялся в конюшню, у него опухла разбитая губа и от удара об стену болела спина, но он не обращал внимания на это, мальчик был горд собой. Никогда раньше Дэвид не чувствовал такой свободы, даже будучи в рабстве он был вольным, даже ослабевший от побоев он был сильным в этот момент. Он продолжит борьбу, даже если она будет стоить ему жизни. Странные мысли для мальчика его возраста, но он не выбирал свою судьбу, и никогда бы не захотел такого для себя или кого-то еще, но в сложившихся обстоятельствах лишь война могла положить конец всем страданиям.
Замерший и избитый он зашел в стойло к Бруту, в этом животном было что-то мистическое, что заставляло других с опасением подходить к коню, Дэвид же любил грациозного скакуна за его вольный и непредсказуемый характер. Раздался скребущий звук и мальчик подумал, что это его опекун пришел мстить и уже приготовился к новому потоку брани и боли, но это оказалась всего лишь собака с впавшими боками и облезлой шерстью. Она посмотрела на него тоскливым взглядом, в котором читалась мольба, и Дэвиду захотелось заплакать от навалившегося горя, в этой дворняжке он увидел родственную душу. Вынув из кармана кусок хлеба, ребенок опустился на колени и положил еду ей под нос, собака шарахнулась от него в сторону, но голод пересилил страх и она медленно подошла к предложенной пище. В долю секунды хлеб был съеден, и пес слегка вильнул хвостом, а затем улегся у ног мальчика, который протянул руку и погладил его по жесткой черной шерсти.
Происходило нечто непонятное для Дэвида, сейчас он словно обрел семью среди зверей, которые понимали его и любили, с такими мыслями мальчик заснул, прижавшись щекой к шее собаки. Он не знал, сколько проспал, его разбудил шум в конюшне.
— Вставай, ублюдок! Ты едешь с нами на охоту, волки совсем озверели в этом году. — рявнул Артур
— Слушаюсь, сэр.
Дэвида очень удивило предложение опекуна, что могло вызвать такую перемену в поведении человека, он не мог понять. Охота считалась очень престижным занятием и на нее брали только отличившихся юношей, так происходило боевое крещение. Интересно, почему опекун не взял с собой своих сыновей, все это казалось очень странным, но он попытался выкинуть из головы подозрительные мысли.
Артур чувствовал себя всемогущим, он нашел способ отомстить нахальному мальчишке, возможно после путешествия по лесу, он уже не вернется в деревню. Конечно, Дэвид, слишком тощий, но для приманки сгодится, хищники не откажутся и от костей. Мужчина предвкушал свою грязную победу и не мог дождаться рассвета. Ранним утром группа из двадцати мужчин отправилась на травлю волков, но поиски не увенчались успехом, падающий снег надежно скрывал все следы хищников от людей. Волки словно призраки растворились в заснеженном лесу, ни слышно было душераздирающего воя или хоть каких-нибудь намеков указывающих на место пребывания стаи.
Обледеневшие деревья, сверкали словно бриллианты — красивая картина, но такая безжизненная, природа словно замерла в зловещем молчании. Здесь господствовала смертельный холод, который не только сковал реку и приостановил жизнь в лесу, но медленно проникал под кожу людей и замораживал кровь. День подходил к концу и поисковая группа решила разбить на ночь лагерь. Дэвида заставили собирать хворост для костра, и мальчик пошел вглубь леса, пытаясь найти сухие ветви, он не боялся диких зверей и не боялся смерти, так что с готовностью отправился выполнять поручение. Мужчины в это время устроили привал, пили вино и рассказывали друг другу о своих несуществующих подвигах. Ложь, абсолютная и неприкрытая, Дэвид знал, что в их рассказах нет правды. Ни один смелый охотник, не станет расхваливать свои подвиги, потому что ему не нужна подлая лесть со стороны соратников.
— Однажды я убил волка размером с твоего жеребца! — заявил уже пьяный бахвал
— Кажется, это я уже слышал. И где же его шкура? — спросил Артур
— Я повредил ее, когда стрелял в этого гиганта, и мне пришлось выкинуть испорченную шкуру. В эту скотину я выпустил десять пуль, а он как будто бы не чувствовал ничего и продолжал идти вперед, словно вовсе не был ранен, когда он прыгнул на меня я выхватил кинжал и всадил его прямо в сердце.