— Кто здесь Альвин? — громко спросил я, спешиваясь.
— Я, господин, — отозвался бородач, кланяясь, и добавил, обращаясь к сыну: — Ну, ступай, передай весть.
Юноша поклонился отцу и мне и заспешил прочь.
— Что стряслось у вас? — спросил я старосту, и тот замялся, кланяясь, будто думал, стоит ли говорить. — Ну?
— Ночью, господин, — невнятно начал он, — ночью-то было, не видели мы, кто…
— Толком говори.
— На дом лесоруба Вольвига… Напали неведомые нам лихие… люди, — выдавил староста, кланяясь и пряча глаза. — Не иначе, всех увели, пустой дом-то, герр рыцарь, разорение…
Говорил Альвин странно, будто сквозь сжатые губы, все норовя склонить лицо.
— Сколько людей пропало?
— Сам Вольвиг, жена его да деток двое, мальчик с девочкой, погодки.
— Был кто в доме? Заходили?
— Нет, господин, не осмелились, — это и так было видно по нетронутому снегу, что с ночи засыпал следы перед домом.
— Что ночью было, видели что?
— Шум великий, крик и в… — тянул староста. — Не знаем, господин, не видели мы…
— Что ж, никто не вышел на шум? В помощь соседу своему? Даже с рассветом в дом не зашли!
— Мы простые крестьяне, господин… — мямлил староста, кланяясь еще ниже и отводя глаза. — Мы не воины, мы…
Я отвернулся от лебезящего смерда и посмотрел на подошедших соратников. Глаза у всех горели тем огнем, что в глазах псов охотничьих загорается, буде удается им запах звериный взять. Вот они, следы зла, прямо перед нами, Божий промысел, не иначе. Услышаны молитвы мои и дан нам след, и надобно лишь пойти по нему, вцепиться в горло разорителям и истребить их. Не было у меня сомнений в том, что достанет силы у четверки воинов Христовых, чтоб перебить свору лесных грабителей, обвыкших только лишь с крестьянами воевать.
— Надобно дом осмотреть, — сгорал от нетерпения Вернер. — Глянуть, какие следы оставили, может, есть знаки верные!
— Все так, — кивнул я, но пыл его остудил, — но все сразу вваливаться не станем, только еще больший беспорядок учиним. Так сделаем: я в дом пойду, погляжу что там, как смогу осторожно. Вы же дорогу осмотрите, хоть и затоптано все давно крестьянами, да и снег с утра валит, а все же высматривайте следы, кои странными вам покажутся. Не улетели отсюда напавшие, ногами своими ушли и крестьян увели. Ищите! Вигхард, ты осмотри дорогу к тракту, на север, там крестьяне менее всего ходили. Но один далеко не заходи. Вернер с Гельтвигом, вы по деревне идите, смотрите зорко вдвоем, много там чужих следов, а все же милостью божьей вдруг да найдете что-то. Если узнаем, в какую сторону пошли — уже большое дело! С нами Бог!
— С нами Бог! — ответствовали мне друзья и разошлись мы в разные стороны.
Как и думал я, ни единый след не пятнал снежный покров, что от прохожей тропы до крыльца вел, замело, завалило следы, не разглядеть. Однако же, чтобы разорение увидеть, не нужно было близко к дому подходить. Дверь входная сорвана была с верхней петли страшною силой, и на нижней петле изогнутой держалась, наискось в дом клонясь. На дереве следы были ясными, и никакой снег не мог таких следов замести — царапины глубокие, словно шипами или гвоздями кто бил.
Или когтями.
Сердце мое забилось чаще, и понял я, почему никто не отважился в дом ступить доселе. Страх местных крестьян перед волками был столь же силен, сколь и необъясним. Я снял перчатку и провел пальцами по глубоким бороздам в косяках и двери.
Страх перед волками? Или следует хоть в душе своей истинным именем называть зверей, что по этим лесам рыскают? Признать, что ныне ночью в считанных милях от нас кощунственные создания дьявола — вервольфы — в дом крестьянский ворвались и подданных Священной Германской Империи убивали? Вспомнились мне слова Рунвальды: «Рыцарь верующий, но не верящий».
Поверить ли?
Осторожно отряхнув снег с сапог, шагнул я в дом. Глубокие царапины покрывали тако же стены, виднелись на столе и скамьях, что перевернуты были и разбросаны по дому. Когда глаза мои обвыклись с полумраком, рассмотрел я пятно на полу, кое ничем, кроме пролитой крови, быть не могло. И пропустило сердце в груди моей удар, и дыхание сперло, ибо хоть и немного было крови на полу, но хватило ее, чтоб оставил кто-то следы на полу. Следы же таковы были, что твердо решил я Гельтвига в дом не допускать, ибо то были отпечатки лап, вроде собачьих или волчьих, но больше, куда больше. В две мои ладони был один след, и по их расположению мог я сказать, что не на четырех лапах бегал тот, кто эти следы оставлял. Людские волки, вервольфы. Смотри, Готлиб, и думай, веруешь ты или веришь?