Выбрать главу

Умолк Гельтвиг, и молчали другие, и в этой тишине как никогда вдруг ощутил я тяжесть Святого Креста на моей груди: хоть и был он для глаз лишь краской на ткани, для духа же стал вдруг тяжкою ношей. Могу ли поверить в гнездовье исчадий ада на земле Священной Империи? Опять вспомнился мне страх, охвативший крестьянина, когда помянул я волков.

Молчали спутники мои, погруженные в думы, и молчал лес, и казалось мне, что чувствую я духом своим недобрый взор из темноты, и взор этот заставлял мутиться мысли в голове, и вновь сжималось сердце мое в тисках недобрых предчувствий.

— Sed et si ambulavero in valle mortis non timebo malum…[8] — прошептал я еле слышно себе самому, ободряя в душе огонек веры, коего лампада затрепетала, замерцала впервые за долгие годы жизни моей. — Non timebo malum…[9]

— Не можно душе, Богом данной, жить в теле зверя, так говорил святой Амвросий, — вдруг произнес Вигхард, чем несказанно удивил нас всех, ибо ранее не слыхали мы от него подобных речей и глубоких познаний в богословии не ждали. — И сам человек, как подобие Господа, не может изменяем быть кем-то, кроме самого Всевышнего. Особенно же Сатане не по силам подобное.

Почувствовав наши удивленные взгляды, воин встряхнулся, сбрасывая снег с плеч и головы, и допустил на суровое лицо свое лукавую улыбку.

— Не тебе одному, Готлиб, причащаться книг, в странствиях встреченных. Хоть и худо, а грамоте я все же обучен.

— Ох и ганза у меня, — с виду искренне восхитился Вернер. — Два ученых богослова и шпильман! Где ж вы таланты свои ранее скрывали, други верные? Все больше подвиги я ваши видел в деле ратном да в трапезах.

— Случая не было похваляться, — нелюбезно отозвался я и присовокупил: — Верно сказал Вигхард, сказки это все.

— Но сказки славные, разрази меня гром! — продолжил восторгаться неунывающий воин и опасливо глянул в низкое черное небо, теперь уже густо сыплющее снегом. — И рассказано складно. Так выходит, что на том все и кончилось, Гельтвиг? Сгорели исчадия ада, да и дело с концом.

— На том заканчивается легенда, и начинаются слухи, — вздохнул юноша.

— Вот и славно, а то деревни покамест не видно, — поерзал в седле Вернер. — Сказывай дальше.

— Кто говорит, что спасся в ту ночь вожак: то ли за убегающим монахом кинулся, до того, как гроза разразилась, то ли в монастырских подвалах затворился и пожар переждал. А кто сказывает, что погибли все чудища, да осталась книга та злокозненная в каменном подвале, недоступная огню. Будто бы нашли ее недобрые люди, власти алчущие, и снова свершили обряд. Так ли, иначе ли, а только когда пропадает кто в этом лесу, говорят, что людские волки забрали его, ибо нужны им сердца человеческие для продления жизни и восполнения сил нечестивых.

— В этаких дебрях и без всяких демонов пропасть недолго, — хмыкнул Вернер. — Не звери порвут, так сам заплутаешь.

— Да и не так часто пропадали-то до последнего времени, — задумчиво отозвался Гельтвиг. — А теперь видишь как, до господина Вальгрима слухи дошли, да такие, что не охотников выслал волков по лесам загонять, а четверку крестоносных рыцарей.

— Господину виднее, кого посылать, — сухо сказал я.

Никто не ответил, и вновь окунулись мы в шорох снега под ногами утомленных коней и тихий скрип деревьев во тьме ночного леса.

Товарищам моим пересказывал я слухи, что поведал мне господин Вальгрим: о том, что в последние годы все чаще и чаще пропадали люди в этих лесах, и трудно было уже говорить об обманчивых лесных тропах и диких зверях. Последней же каплей стало то, что несколько дней назад пропали двое детей недалеко от деревни, а отец их, что с ними вместе отправился, был найден жестоко убитым. Тогда-то и взмолились крестьяне из деревень о защите и спасении от темных сил.

вернуться

8

вернуться

9