— Чудно выходит, — заговорил Вернер, выждав, пока удалится староста. — Кто ж до замка вести донес, если тут каждый лишнее слово сказать опасается?
— Расспросим в других деревнях, — ответил я. — Как бы то ни было, следует по всем проехать и разузнать. Заканчивайте трапезу и в дорогу. А по пути проведаем эту… Рунвальду.
Дом гадалки стоял чуть в стороне от селения и был удивительно мал и тесен с виду, чему я возрадовался, ибо не хотелось мне товарищей своих вводить в нечестивое общение с безбожной колдуньей. Подумалось мне, все же, что и одному к ней идти неразумно, ведь не известно, какое дьявольское обольщение может навести на мой разум ворожея. Хоть и казалось это мне слабостью — сомневаться в могуществе Святого Креста на моем сюрко и допускать мысль о том, что безбожная женщина превозмочь может оборону его — но и почитать себя носителем необоримой силы господней было бы непомерной гордыней. Так рассудив, обратил я взор на товарища, коего почитал самым надежным из трех спутников моих, и в который уже раз убедился в надежности его: Вигхард не сводил с меня глаз и, встретив взгляд мой, лишь кивнул и потянул из ножен длинный меч.
Может, и покажется кому-то, что в ожидании боя разумнее было воину в тесное жилище брать с собой боевой нож, вроде того что к голени моей ремнями был прихвачен, или верный топорик на коротком топорище, каковой висел ныне у бедра Вигхарда. Однако же рассудивший так упускает из виду две немаловажные истины. Первая в том состоит, что мало какой нож или топор бросится в глаза и вселит робость в сердце так, как благородный блеск рыцарского клинка; меч же Вигхарда необычной длиной и формой своей взгляды привлекал и робость вселял сугубо. Вторая же причина, по которой я и не помыслил остановить товарища своего, была в том, что не раз видел я ловкость его с клинком этим и знал верно, что буде придется нам биться в доме — длина меча помехой не станет, и будут удары рыцаря так же быстры и смертоносны, как посреди открытого поля.
Вот потому, оставив на страже Вернера и Гельтвига, двинулись мы к дому гадалки вдвоем. Вигхард нес меч, уложив плоской стороной на плечо, как делал всегда, когда чаял близкого боя, но противника еще не видел, перед домом же ловко перебросил его на сгиб руки. Возле двери придержал меня рукой друг мой и указал на глаза. Кивнув, положил я одну ладонь на потрепанное ветрами и дождями дерево двери, другой же закрыл глаза, чтобы они отвыкли от света солнечного и сияния снегов и подготовились к сумраку, что, несомненно, ждал нас в жилище гадалки. Всякий, кто рассудит, что излишние осторожничали мы перед встречей с жалкой женщиной, скажу я так: видывал я немало безрассудных храбрецов, да немногие из них до моих лет дожить сумели. С ворожеями же и иными носителями знаний богопротивных воин должен быть как никогда настороже.
Когда сгустилась темнота под моими веками, толкнул я дверь, прошагал через маленькие сени и вошел в комнату, нырнув под низкую притолоку дверного проема. В доме и впрямь было темно, но глазам подготовленным достаточно было света от очага в дальнем углу и маленького оконца, чтобы разглядеть небольшой стол с куском белой холстины на нем по левую руку от входа. Разглядел я так же сидевшую за ним согбенную фигуру, укутанную в темные ткани и потрепанные шкуры. Войдя, шагнул я в сторону, и вмиг встал рядом со мной Вигхард.
— Я ждала вас, воины Господа, — вместо приветствия сказала карга.
Впрочем, голос ее не показался мне голосом старухи, но был, напротив, силен и глубок.
— Ты каждого вошедшего ждешь, — без уважения отозвался Вигхард, и я жестом попросил его умолкнуть.
Если кому и осквернять себя разговором с погрязшей в бесовском колдовстве старухой, так мне, как предводителю. По знаку моему отошел рыцарь к дальней стене и прислонился к ней в беззаботной расслабленной позе, удобно устроив клинок на сгибе руки. Расслабленность эта, как давно знал я, была обманчива, ибо сулила удар мгновенный и смертоносный.
— Мне нужны ответы, женщина, — сказал я, как мог, сурово, чтобы поняла сразу, что играть в ее игры мы не намерены.
— Воин Христа, ходивший в далекие жаркие земли и вернувшийся в наши снега. Воин верующий, но не верящий. Ты пришел за ответами, которые уже знаешь, — негромко рассмеялась гадалка. — А вот известны ли тебе верные вопросы?
Я не мог разглядеть ее лица за тряпками и шкурами, в кои она куталась, руки ее сложены были возле лона. По ладоням, баюкавшим полотняный мешочек, не смог я ее возраст распознать. Кожа была бела и тонка, пальцы длинны. Плясало пламя, и играли тени в комнате, и казались руки ее то юными, то старыми.