— Сейчас, ребята, тихо, неторопливо идём вон в тот «Запорожец». Но сначала надеваем браслетики. Сами. Слуг вам не прислали, потому как масть у вас — гопники обычные, а слуг мы берём только на «законников».
— Мусорок? — удивился Штырь. — А с виду приличный спортсмен-амбал.
Малович передал Косте пару наручников, тот их нацепил сначала Штырю, потом себе.
— А чё за движуха у вас? Шмон плановый? — спросил Штырь. — Мы с корешем Сугробом не жиганы. Так, урки, щипачи мелкие. Да на «бану», бывает, «савойки» тырим у тёток, да «сидоры» у мужиков. Не центровые, короче. Чего нас ломать? За «шмаль»? Так мы не продаём, сами курим. Чего надо-то, начальник?
— Паспорта есть? — капитан держал два дула обреза на уровне груди Штыря. — Крикните своим, чтобы притащили.
Костя позвал какого-то Боба. Вышел маленький толстый мужичок лет сорока.
— Там в схроне паспорта наши. Притарань мухой.
Малович через минуту изучил паспорта. Судимости были внесены.
— А чего тебя, Дима Устиненко, из Ужгорода сюда принесло? А тебя, Сугробин, аж из Вологды?
— Так сидели тут. В «четвёрке» вашей. Откинулись, да и остались. Здесь тоже лафа. — Улыбнулся Дима-Штырь.
— Щипачи, значит? — засмеялся Малович. — А обрез щипачу на какую надобность? Или ты, конечно, его час назад нашел на дороге и хотел нам отнести как честный гражданин?
— Вот! Так оно именно и есть! — подхватил мысль Дима.
— Ну, раз уж не успел сам принести, то я его изымаю, как твой собственный незарегистрированный. Ношение и хранение совершенно нелегального незарегистрированного огнестрельного оружия, — усмехнулся Малович. — Статья такая есть. Год мотать, и то если от стволов твоих экспертиза следов не найдёт нигде.
Надо всё быстро делать, Дима. Нашел и бегом к нам. Даже в сортир не заходи. Торопись сдать опасную находку. Ладно, пошли в машину. Мы по другой теме. Поболтать надо. Вы должны эту тему знать по-моему. Если по теме говоришь дело, Дима, то я, считай, обреза твоего не видел. Сдам его на склад вещдоков, будто сам нашел в парке. Пойдет?
— Годится, — ответил Штырь.
Допрашивали их в разных комнатах. Тихонов доканывал Штыря. А Александр Павлович продолжал душевный разговор с Сугробиным.
— Век воли не видать, мы завалили только двоих, — Костя тёр ладонями красные щёки. Нервничал. — Четыре других «жмура» — это, клянусь, не наша работа. Можете зря время не тратить, чтобы нас на чужих «жмуриках» там отловить. Арапа не гоню. Честно базарю. А насчёт дядьки большого, нашего, так это очень серьёзный «мухомор». Не шнырь среди начальства. Бугор. Дядька наш, как вы, гражданин начальник, сказали, — ангелок. Я его тебе назову. Сдам. Но под прежний уговор. Обоим — признанка и явка с повинной, полное содействие и ксива следакам, чтоб статья была не дикая.
— Сто первая будет. Я же обещал, если всё сделаешь, что мне требуется. — Малович тихо шлёпнул ладонью по столу. — «Убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, аффекта, вызванного насилием, издевательством или тяжким оскорблением, либо иными противозаконными или аморальными действиями потерпевшего».
Они Вас оскорбляли, унижали, драку первыми начали. И заточки с ножами вы у них отобрали. Так было? Значит, бытовуха на почве обоюдной неприязни. Статья сто один.
— По-человечески спасибо, — ответил Костя с готовностью. — А дядя — волшебник, который нас всегда прикрывал, платил за «мокрое» и с кичи выдёргивал, и который этих пацанов зарезать приказал — это Камалов.
— Подожди. Хрень порешь! Это же не первое убийство ваше? «Всегда прикрывал и платил за «мокрое», — разозлился Александр. — Камалов — это третий секретарь горкома партии Кустанайского. Он что, тоже «теневой миллионер»?
— Да, он у них пахан, у подпольщиков. А убийства у нас были. В деле написано. Но мы за них отсидели. Они к цехам — никаким боком. Просто Камалов нас прикрывал. «Кум» просил. Мы ему по мелочёвке нужны всегда. Ну, нас раньше и выпускали. Камалов помогал. Кто ещё? Он тут почти бог. Он и за этих, из пластмассового цеха, заплатил нам через хозяина зоны. А прикрывал по пустякам всяким, — выдохнул Сугробин. — Вот это он всю кодлу, которая от швейной фабрики шустрит, содержит, и ей командует.
Он все семь цехов организовал. Под ним все ходят. Всем платит. Дирекция фабрики швейной у него вся в ширинке и на молнию застёгнута. Про остальные подземельные цеха не знаю ничего. Но от фабрики семь штук подпольных заводиков пашут на него. И в горкоме, зуб даю, никто про его «левые» дела не знает.