— А когда Русанов на тебя нападёт? — спросил Володя, поворачивая ключ в двери.
— Вот когда он нас видел на фабрике, то понял, что чёрную бухгалтерию я найду всё равно. И раньше, чем я в ней разберусь и в ход пущу, недели полторы-две пройдет. Значит, ждать нападения с его стороны надо раньше. Ну, через неделю. Я примерно даже фокус его представляю. А потому готов.
— Я-то смогу тебе помочь? — грустно спросил Вова.
— А без тебя и не получится, — обнял его за спину Малович.
Шило на допрос припёрся как на танцы. Вихляясь и делая замысловатые кренделя пальцами. Он улыбался без повода как обкуренный анашой, блестя серебряными фиксами. И напевал вполголоса что то про нары и кошмарного «кума».
— Тебе Тонька марафет что ли приносит? — удивился Тихонов.
— Не… — посерьёзнел Серёжа Шило. — Домашняя еда. — Это раз. Клёво для настроения. Плюс конвойный дал нам полчаса «на поговорить». Ну, мы и кайфанули на шконке пару раз. Ну, и говорили, конечно… А чё, нельзя? Я ж по ней скучаю. Она вообще с ума сдвигается, так меня хочет.
— Короче, фигня это всё. Поговорить… Кайфанули… — Малович сел рядом с Шилом на скамейку. — Ещё пару лет хочешь сбросить из пяти возможных?
— Ну, какой дурак не хочет лафы халявной? Чё надо делать?
— На себя бери убийства экспедитора магазина «Ткани» Саленко и Вахрушева, заведующего отделом фурнитуры универмага, которых мы тебе не предъявили. Тем более, что тебе Русанов приказал их троих и убрать. И ты их всех застрелил, кроме Кудряшова, шофера с завода кожезаменителей. Русанов тебе не приказывал. Но вот ты сам как бы и раскаялся. Совесть взбрыкнула! К нам пришел. Мы тебя не ловили, не преследовали, в наручники не ковали. Ты сам пришел. Ты проходишь у нас пока как убийца одного Шахова. Но, поскольку пришел ты с «явкой» чистосердечной и полной «признанкой», да следствию помогаешь, то следаку я предложу и уговорю его на сто первую за всех троих. Какая для тебя разница?
Да и статья отличная. Неприязненные отношения, ссоры. И нервы у тебя сдали. Был в состоянии неразумном. Плохо понимал, что творишь. И будет тебе даже не «пятерик». Года три с половиной. Кто-нибудь — Камалов или Русанов тебя через год вытащит. А про Русанова ни слова ни на суде, ни на бумаге. Сам, мол всё решил и сам сделал. Тогда тебе и свидетелей не надо. И следак охотно версию примет. А мы с Русановым, не упоминая тебя, по-другому разберёмся.
— Да базара нет, — Сергей кивнул головой. — Если реально по сто первой проведёте, то я сейчас прямо перепишу и «явку», и согласие содействовать следствию, и напишу полные признания по трём трупам.
— Ты мне веришь? — переспросил Александр Павлович.
— Тебе — да. Давай бумагу, — Шило протянул руку.
— Короче, раскрыли мы одно двойное и три одиночных убийства, — Тихонов отвёл Александра в угол большой допросной комнаты и там это прошептал, незаметно потирая ладони. — Остался шофёр Кудряшов с кожезаменительной фабрики да Иванов. Нормально же?
— Не танцуй на костях, Вова. Боком выскочит, — Малович взял его за плечо и крепко сжал. Тихонов поморщился.
— Понял, понял, — сказал он и два капитана сели читать переписанные Сергеем признания.
Ну, хорошо. Я понёс бумаги следователю. А ты поживи у нас ещё неделю. Потом суд и — на три годика с хвостом по сто первой статье в «четвёрку», — Александр пожал ему руку. — Молодец. Голова работает. А то бы мы вскрыли эти два убийства через пару месяцев и на тебе пересуд, и на тебе добавочный срок.
Восьмого мая Шилова Сергея Николаевича осудили и он уже из СИЗО передал через своих записку, на которой коряво, на колене видно писал, было снаружи начертано «малява Маловичу» Притащил записку дежурному УВД хорошо одетый юноша с портфелем и в очках.
Шура развернул послание. В нём было пять строк.
«Гражданин капитан Малович. Спасибо душевное.
Слово Ваше крепкое. Вы настоящий человек.
Горжусь, что знаю Вас.
И расскажу всем.
Верный вам Шилов Серёга».
— Во, бляха! — восхитился Александр Павлович. — До этого меня жена уважала от души, сын по малолетству, Тихонов — непонятно за что, на работе делали вид, а теперь и зек есть в наборе. Ну, нормально. Все мы люди одинаковые. Сегодня ты на воле, завтра баланду ешь. Сегодня ты счастлив. Деньги, жена, работа любимая, а завтра рак лёгких и тузы с работы выбивают тебе приличное место на кладбище, оркестр нанимают за сто рублей.