Выбрать главу

Аллена встала позади стула, принялась разминать его плечи:

- Как бы мне хотелось помочь тебе! Если бы я только могла!

Дарий старался обращаться с ней бережно, не приближать, но и не отталкивать, потому что ему нравилось ее тело, ее страсть, он старался не задумываться о чувстве, которое снова и снова приводило сюда эту красивую и некогда гордую женщину.

Любовь? Это крайняя форма эгоизма, ничем не оправданное стремление к удовольствию; желание сделать себе хорошо при помощи другого человека настолько велико, что порой требует жертв. Чем жертвует Аллена? Настоящим? Вряд ли, ведь она получает не меньшее удовольствие, чем сам Дарий. Своим будущим? Может быть, но одновременно она спасает от себя несчастного, которого выберет в мужья.

Аллена повела себя неподобающе для светской пэрри и законодательницы мод: наклонилась и укусила его за ухо - словно горячая волна пробежала по телу, он запустил руку в ее волосы, чуть наклонил голову, и она провела языком по шее снизу вверх.

Опустошенные, расслабленные, они лежали в постели, Дарий - под шелковым одеялом, Аллена - поверх покрывала, она знала, что красива, и не стеснялась своей наготы. Перевернувшись набок, она принялась водить пальцем по груди Дария вверх-вниз, понемногу опуская одеяло.

- Не могу понять, - говорила она задумчиво. - Если это не магия, то что? Почему я готова отдать все за право прикоснуться к тебе? Я даже ребенка от тебя хотела бы...

Дарий поморщился. Опять началось, именно сегодня ей нужно расклеиться и взывать к его... Жалости? Сочувствию?

Каждый раз, когда Аллена заявляла на него права, Дарий начинал думать, что держать ее возле себя несправедливо, и пытался разорвать порочную связь, после чего Аллена сдавалась, становилась тихой, понимающей. Отталкивать ее Дарий не стремился, потому что она была единственной женщиной, которая не пробуждала в нем светлых чувств, зато будила страсть. К тому же он был уверен, что Аллена не способна любить, хотеть - да, как избалованная девчонка хочет недоступную игрушку.

- Дорогая, у меня не будет детей, - проговорил Дарий, садясь в постели и касаясь стопами пола. - Потому что я проживу втрое дольше них, они состарятся и умрут у меня на глазах... К тому же у нас не приветствуются дети, рожденные вне семьи.

Аллена приоткрыла рот, потупилась, замоталась в одеяло, будто в кокон. Ей правильно было бы бежать отсюда без оглядки, она много раз обижалась, пыталась уйти навсегда, но всегда снова оказывалась в его постели.

- Как бы мне хотелось значить для тебя хоть что-нибудь...

Она встала, сбросила одеяло и принялась одеваться: сначала котту, затем - платье, отыскала смятый мак, вплетать в волосы не стала.

- Если это случится, ты умрешь. Извини.

- А может, я согласна? - бросила она, сверкнув глазами. - И мой тебе совет, выгони экономку, она чудовищна! У нее лицо лошади и повадки портового грузчика! Я могу прислать одну их своих горничных, они все обучены грамоте...

И все-таки она невыносима, командует, наводит порядок в чужом доме. Попади такой в лапы, съест и рогами не подавится. Дарий был уверен, что Аллена пока безрезультатно пытается предать его забвению в объятиях других мужчин, поначалу она специально попадалась ему на глаза с кавалерами, после поняла, что бесполезно будить в нем ненависть.

- Риса меня полностью устраивает, она аккуратна, бережлива, не подслушивает под дверью, не выносит сор из избы. Вкусно готовит, кстати.

- Она тебе всех гостей распугает, - Аллена встала перед зеркалом, принялась расплетать испорченную прическу.

- Тебя ж не распугала, а больше некого.

Одеваясь, Дарий поглядывал на отражение Аллены. Ее лицо из обиженного вмиг сделалось торжествующим: не желая того, Дарий назвал ее единственной женщиной в своей жизни, самому захотелось улыбнуться.

- Все понимаю, но поселить чудовище в своем доме...

- Все равно она не испортит вид из окна, - Дарий откинул занавеску.

Отсюда, с возвышенности, дома напоминали грибы с красными шляпками, они усеивали склон соседнего холма и упирались в стену, отделяющую Старый Дааль от Нового, а если подойти к окну, выходящему на запад, то за красными крышами синела морская гладь.

Аллена разлила вино по бокалам, хотя это полагалось делать мужчине, один отнесла Дарию, он сделал глоток, завороженный просторами. Совершенно некстати проснулась память о времени, когда он забирался на чердак, чтобы понаблюдать за темноволосой девушкой в зеленом платье; прошлое запахло рыбацкими сетями, дохнуло бризом, блеснуло самоцветом в тонких пальцах Лидии.

Память о Лидии не должна соседствовать с нынешней пошлостью, потому Дарий поставил бокал на стол, поправил перед зеркалом рубашку, застегнул запонки и надел кожаный кафтан. Аллена стояла за его спиной и отражалась в зеркале, уголок ее рта пополз вниз, глаза превратились в щелки.

- Ты куда-то собрался?

- На кладбище, - не стал лгать он.

Пожалуй, она могла ревновать его только к прошлому. Дарий очень надеялся, что когда вернется, Аллены в его доме уже не будет.

***

Много веков назад кладбище находилось далеко за пределами Дааля, ныне же город так разросся, что подступил к самым древним тысячелетним могилам, своим ровесницам. Время стерло густой лес деревьев и не оставило от них даже пней, посреди пустыря высился только одинокий тис, его исполинский, в несколько обхватов, ствол будто бы состоял из десятка перекрученных жил. Как и любой древний старец, тис был почти лысым, лишь на самой верхушке зеленели непокорные времени ветки. Имя человека, которому его посадили, давным-давно забыто, и слухи оплетают тис, как древние корни - землю.

Одни говорят, что под тисом покоится сам Наймиир Великий, душа его сходит с Вечного пути, вселяется в дерево, чтоб отдохнуть и посмотреть, как расцвел любимый город.

Другим, в основном женщинам, нравится думать, что тис растет на могиле девушки, которая не дождалась суженого и умерла от тоски, и вот ее душа возвращается сюда много сотен лет, не в силах смириться с предательством.

Кладбище создавалось в форме дерева: сначала узкое, как ствол, оно постепенно расширялось, и новые могилы формировали его широкую крону. Чтобы сходить туда и назад, нужно было потратить не меньше часа.

В среднем деревья живут триста лет, потому лес начинался дальше, там, где могилам пятьсот и менее лет. Слабые деревья погибли, и это пространство занимали гигантские сосны, ели, кипарисы, дубы и вечнозеленые исполины, похожие на бивни, растущие из земли. От "ствола" кладбища в стороны разбегались плохо различимые "ветви".

Дарий не торопился, внимательно разглядывал каждое дерево, взявшее частичку похороненного под ним человека.

На могилке Лидии он посадил кипарис - дерево гордое, изящное, способное прожить тысячу лет, пока это был двухлетний росток. Со временем память о Лидии поблекнет, съежится, а росток наберет силы, поднимется ввысь. Может быть, через тысячу лет кто-то пройдет мимо и подумает, что в этом дереве - душа великого человека, раз оно живет так долго.

Пусть хотя бы дерево останется. Когда уедет из Дааля, Дарий попросит Талишу присматривать за кипарисом, у нее получится лучше, чем у кого бы то ни было, ведь она - маг земли, ее любит все живое.

Вспомнилось, как она просила сохранить кристалл, который сейчас в кошельке на поясе, и Дарий не удержался, вынул его, положил на ладонь, провел над ним рукой - ее подбросило вверх. Хорошо, силы тут достаточно, но поделка пока детская, топорная: сила не струится потоком, а извергается рывками. Такова Талиша, не знает меры и работает, пока не упадет.

Вспомнился прищур Йергоса, предлагавшего ее в жены. Что он задумал? Играет в свои игры, наблюдает и дергает за ниточки, правда, не за тем он взялся наблюдать. Когда освободится место покровителя каких бы то ни было земель, Дарий сразу же покинет Дааль навсегда.

Глава 4. Джерминаль

Чужие слова напоминали камни, брошенные в спокойную воду: бульк - и побежали в стороны круги, полминуты - и поверхность снова гладкая.