2
— У тебя есть брат? — растерянно разглядываю идеально выбритую щеку Итана. — Но…ты мне никогда о нем не говорил.
Несколько раз моргнув, Итан отрывает взгляд от окна и поворачивается ко мне. Черты его лица разглаживаются, постепенно возвращая мне мужчину, которого я знаю: уравновешенного и невозмутимого.
— Эта та часть биографии нашей семьи, о которой я бы предпочел не вспоминать. — говорит сухо. — Если ты слышала выражение «паршивая овца в стаде», то это как раз о нем. Отец бы в гробу перевернулся, узнай, каким вырос этот… — поджимает губы, подыскивая в своем лексиконе подходящее слово. — его младший сын.
Кофе на плите начинает предупредительно шипеть, наполняя кухню запахом подгоревших зерен, но я по-прежнему не могу сдвинуться с места, все еще пораженная услышанным. Как случилось, что за два года, что мы вместе, Итан ни разу не упомянул о том, что у него есть младший брат? Что могло произойти между ближайшими родственниками, что вызвало эту жгучую неприязнь, мрачными тенями мелькающую в глазах Итана?
— А как же твоя мама? — глажу его плечо в надежде немного расслабить. — Она тоже не общается с Тайлером?
Рука Итана вздрагивает под тканью идеально выглаженной рубашки, заставляя меня одернуть ладонь и спрятать ее за спину.
— К счастью, у нас разные матери, Рика. Этот ублюдок — мой брат лишь наполовину.
Уже во второй раз внутренности неприятно сводит от хлесткого слова «ублюдок». Сейчас оно неприятно вдвойне, наверное, от того, что Итан явно использует его в оригинальном значении.
— Кофе горит. — раздается мрачный хрипловатый голос за нашими спинами.
От неожиданности сердце проваливается вниз и словно разогнавшийся теннисный мячик снова подпрыгивает к подбородку. Осознаю, что стою посреди кухни в одной футболке, к счастью, достаточно длинной, чтобы скрыть мое далекое от скромности белье. Да и воронье гнездо на моей голове — далеко не та укладка, с которой я привыкла встречать незнакомых людей. Словно заторможенная юла кручусь на сто восемьдесят градусов и замираю на месте, неделикатно приоткрыв рот.
Я совершенно зря переживала по поводу того, что окажусь самой раздетой на территории этого дома, потому что из одежды на парне напротив — лишь белое махровое полотенце, обмотанное вокруг бедер. И слух меня отнюдь не подвел: судя по влажным волосам, падающим ему на лоб, и поблескивающим на торсе каплям воды, это не Каспер плескался в душе.
Ударная волна раздражения, исходящая от Итана, иглами впивается в кожу, но даже она не останавливает меня от неприличного разглядывания незнакомца. Уж слишком разительно он отличается от всех парней, с которыми я привыкла общаться в университете, и тех, с кем меня пытался свести отец. Мы с ним явно ровесники, но в его темном, почти черном взгляде столько мрачности и холода, что я невольно задаюсь вопросом, в какой среде он вращается и чем зарабатывает себе на жизнь. На ту же мысль наводит серповидный шрам на его щеке, явно полученный много лет назад, и несколько заживающих кровоподтеков на на ребрах и ключицах. Он явно не равнодушен к спорту, потому что такие тела без усилий не достаются: красиво вылепленные мышцы рук, треугольный торс, широкий, но без намека на перекачанность, рельефная грудь и твердые прямоугольники пресса. Корю себя за то, что так откровенно его рассматриваю, но оправдываю себя тем, что не каждый день увидишь в десятифутовой близости образец тела со страниц Sports Illustrated. Это всего лишь свойственное человеку любопытство, не более того.
— Что ты здесь делаешь? — разносится арктический голос Итана над моими волосами.
Парень равнодушно царапает мое лицо черным взглядом и переводит глаза на брата.
— Это и мой дом. — бросает коротко. Развернувшись спиной, снимает турку с плиты и начинает наливать кофе в одну приготовленных мной чашек.
— Рика готовила это не для тебя, — рявкает Итан, отодвигая меня в сторону. — Ты не имеешь никакого…
— Я хочу кофе. — невозмутимо отзывается парень, приваливаясь бедрами к кухонному островку, от чего полотенце немного сползает вниз, обнажая резную букву V.
Я не страдаю излишней стыдливостью, но сейчас от чего-то быстро опускаю глаза в пол, начиная разглядывать свой розовый педикюр.
Очевидно, почувствовав мое смущение, Итан переключает внимание на меня: убирает с лица упавшую прядь и обнимает за талию.
— Ты к нам надолго? — спрашивает уже более спокойно, и от меня не укрывается как он демонстративно расправляет плечи, словно пытается вернуть себе самообладание.
Парень делает шумный глоток и, поставив чашку на столешницу, несколько раз проводит ладонью по взъерошенным черным волосам.