Бродяга непонимающе наклоняет голову, пытаясь спросить что-то ещё, но Брут мотает головой:
— Я спать. И ты спать. Ты и так нарушил мои планы на вечер.
— Какие ещё планы, — неохотно ворчит Бродяга, устраиваясь по возможности удобно. Ругается сквозь зубы.
— С п а т ь, — весомо отвечает Брут. — Тебе дать обезболивающее?
Тот головой мотает, тут же снова зашипев:
— И так меня небось… напичкал всяким…
— Разумеется, делать мне нечего больше, — Брут кидается в него пледом, мстительно попав по ушибленной руке. — Не беси меня и спи. Зови, если что, я в соседней комнате.
— Ты сам себе противоречишь, — ворчит Бродяга, пытаясь не запутаться в ткани и морщась.
Брут плечом дёргает, глядя на это, и, не выдержав, отбирает плед, расправляя его самостоятельно. Отворачивается, собираясь, наконец, уйти.
— Ты не оставил меня под дверью, — догоняет его в спину негромкий голос. Удивлённый почти — и Бруту от этого почему-то становится тошно. — И не сдал.
— Ага, — кивает, — надо было. Это я не подумал.
Он почти чувствует, как Бродяга пытается выговорить «спасибо». Слышит вместо этого:
— Что ты за это хочешь?
— Чего? — он разворачивается даже.
— Ну, вы тут… — он неопределённо рукой поводит, — в городе. Вы же… не просто так делаете.
Брут выразительно крутит пальцем у виска. Потом скалится:
— Да, одну вещь хочу. — Паузу выдерживает, давая возможность перебрать в голове с десяток вариантов и начать беспокоиться. — Чтобы ты перестал ввязываться в неприятности.
— Больше не побеспокою, — закатывает тот глаза. — Вообще завтра уйду, мешать не буду.
— А как же «мне больше не к кому»? — хмыкает Брут.
Бродяга взгляд отводит с невнятным ворчанием. Брут тяжело вздыхает и садится на корточки, чтобы лица были на одном уровне.
— Ты лежишь и не дёргаешься, — говорит мягко, будто правда с раненым зверем. — Сколько нужно. Никто никого не сдаёт и не выгоняет. И ничего ты мне не должен.
Волчонок скалится коротко, настороженно — и снова глаза опускает, не то кивнув, не то просто не желая встречаться взглядами. Устало закрывает глаза. Брут касается ладонью его лба — убедиться, что нет жара…
…и замирает, когда волчонок, отшатнувшийся было, чуть заметно подаётся к руке. Усмехается. Гладит легонько.
— Спи, — говорит в очередной раз, поднимаясь. — И зови, если понадоблюсь.
Он не уверен, прозвучало ли тихое «спасибо» на самом деле или было только игрой воображения.
(Крылья он чинит — и доламывает блокировку к чертям.)
(Бродяга, ещё хромающий, заваливается к нему через несколько вечеров после того, как Брут отправляет его обратно к изгоям, убедившись, что раны не разойдутся снова — Бродяга задыхается и вытирает текущую из носа кровь, взахлёб рассказывая о том, как высоко удалось подняться, пока хватало воздуха; Брут никогда не видел, чтобы у кого-то так ярко горели глаза.)
(Брут на очередное «так что ты хочешь?» отвечает «слетай туда со мной» — и ожидает чего угодно, но не радостного кивка и впившихся в губы губ.)
(Брут не возражает.)
========== Имена ==========
— Как тебя зовут, волчонок?
— Тебе мозг отшибло? — шипит тот. — Бродяга, это не так сложно запомнить.
Брут рассеянно скользит пальцами по пластинам на его куртке — Бродяга ёжится, отстраняясь.
— Это я помню. Но по-настоящему? У тебя ведь есть настоящее имя?
— Не. Твоё. Собачье. Дело, — тот скалится, опасно перебирая пальцами по рукояти ножа. — И ничьё. Ты вообще мне никто, браслетник.
— Брут, — улыбается тот. — Это не так сложно запомнить.
Бродяга клацает зубами.
***
Брут расслабленно барабанит пальцами по острой ключице — Бродяга пытается отдышаться, и глаза у него всё ещё мутные. У Брута болят искусанные плечи, так неосторожно подставленные под острые зубы изгоя; Брут думает, что надо бы проверить, не прокусил ли он где кожу до крови, но всё тело затапливает нега, и шевелиться совсем не хочется.
Безумие. Это всё безумие. Срыв, который браслет почему-то не успел перехватить вовремя.
Бруту нравится быть сумасшедшим.
Бродяга чуть дёргается, когда Брут скользит пальцами по его рёбрам. Бродяга худой до болезненности — впрочем, когда Брут сдуру и из лучших побуждений притащил из Полиса полную сумку еды от консервов до питательных батончиков, Бродяга его только высмеял, заявив, что городские подачки не принимает.
Брут рассеянно ведёт ладонью на впалый живот — и Бродяга, как очнувшись, торопливо откатывается в сторону, уходя от прикосновения. Скалится:
— Это ничего не значит.
Брут только хмыкает, наблюдая, как он торопливо натягивает одежду. Брут не удерживается от вопроса:
— Как тебя зовут, волчонок?
Бродяга фыркает, молча выскользнув из палатки.
***
— Ну и что это? — скептически тянет Бродяга.
— Шоколад, — Брут терпеливо держит плитку. — Это вкусно. И это не подачка, волчонок, — перебивает он неозвученные возмущения, — это просто… что-то, что, мне кажется, должно тебе понравиться. Ничего более.
Бродяга фыркает с подозрением. Брут, вздохнув, отламывает немного и демонстративно кладёт в рот.
— Не отравлено.
— Я и не боялся, — дёргает плечами тот.
И руку тянет так торопливо, выдавая свою неуверенность, что Брут невольно хмыкает.
У Бродяги выражение скептическое-скептическое — по крайней мере, он изо всех сил пытается его таковым сохранить. Брут видит невольную улыбку в уголках губ и удивление с наслаждением пополам в движении опущенных на миг ресниц. Брут усмехается.
— И не надо так самодовольно лыбиться, браслетник, — фырчит Бродяга, забирая у него плитку. — В этот раз ты, может, и угадал, но это не делает тебя самым умным.
— Конечно, нет, — кивает Брут. — Все знают, что Икар самый умный.
Бродяга шипит при его упоминании. Брут улыбается кривовато; приподнимает брови:
— Мне, на самом деле, всё ещё хотелось бы знать имя человека, с которым я говорю.
— Бро-дя-га. — Тот скалится. — Это не так сложно. Бери с меня пример, мне плевать, с кем я говорю, важно лишь, есть ли у него на руке чёртов браслет. У тебя есть.
— Я заметил.
— А своим именем, — Бродяга фырчит, — я бы не гордился на твоём месте. Предатель, да?
Брут зубы стискивает.
Откланивается холодно. Нахер.
***
В его дверь барабанят настойчиво и громко. Брут знает, кто это, ещё до того, как щёлкает замком.
— Я не извиняться пришёл, — Бродяга скрещивает на груди руки.
Брут хмыкает, кивая:
— Разумеется, нет. Откуда ты взял адрес?
— Икар сказал, — неохотно признаётся Бродяга.
— Ну и кто после этого предатель, — ворчит Брут.
— Все вы хороши, горожане, — Бродяга скалится. — Пустишь?
Брут делает шаг в сторону, давая ему пройти.
Тем вечером Бродяга подставляет под поцелуи горло и стонет, разметавшись под ним. Тем вечером Бродяга впервые не сбегает сразу после, а засыпает в его руках, и Брут впалый живот накрывает ладонью, будто защищая.
Бродягу впервые от этого не передёргивает.
Утром он сметает всё, что Брут ставит на стол, и долго с подозрением принюхивается к сладкому какао — а потом почти требует вторую кружку.
Брут только посмеивается. Брут рад его накормить наконец-то по-человечески — он отшучивается, что набивает о его рёбра синяки и боится порезаться о ключицы. Бродяга шипит и скалится, но очередной бутерброд всё-таки ест.
***
Брут не уверен, вернётся ли он.
Он возвращается через несколько дней и уже не спрашивает — заходит, как к себе домой. А потом ещё через несколько дней. И ещё.