— Что, друг мой, жалеете? — спросил его вдруг ДеБрасье.
— О чем ?
— Очередная сказка оказалась ложью.
На этих словах маленький аббат выругался с неожиданной яростью:
— Merde, а кто это выл тогда, шевалье, я Вас спрашиваю? Только не рассказывайте мне, что это человеческая глотка. Да и не волчья... И потом, — добавил он уже спокойнее, — эти дезертиры. Вы ничего в них странного не заметили?
— А что в них было не странного, друг мой? Ну, кроме того, что они нас атаковали.
— Если бы они нас атаковали, мы бы не выжили. Они бежали, шевалье. Бежали со всех ног. Что-то выгнало их на нас, как хороший пёс выгоняет дичь на охотника. Знать бы что или кто ...
Эрбле обернулся ещё раз, внимательно посмотрел назад — на поле и мёртвый город вдали. Порыв ветра налетел, загнул вверх поля его широкополой шляпы. Шевалье придержал ее рукой, оглядел еще раз поле. И медленно произнёс:
— Знаете, друг мой, наш капитан так рьяно разоблачает фальшивые чудеса, что порой мне кажется, что он прячет настоящее.
ДеБрасье тоже обернулся на эти слова, посмотрел назад — и ничего не увидел. Только взлетела, захлопав крыльями мелкая полевая птица.
А в лесу — совсем недалеко от костров, у опушки Анна, собиравшая вместе с товарками хворост, вдруг почувствовала знакомый взгляд. Тёплый и ласковый. Правда на этот раз он прошёл вскользь, будто «милый ангел» куда-то торопился. Она обернулась и увидела бредущих по лесу людей — капитан Лесли, Ганс и прочие возвращались в лагерь.
— Сворачиваемся, — услышала Анна издали капитанский крик. — Пора уходить отсюда.
«Спасибо, милый ангел», — прошептала она и вернулась к работе.
«Вот послал господь бог недотёпу», — от всей души выругался оставшийся в лагере сержант, в очередной раз не найдя Рейнеке-юнкера на положенном ему уставом месте.
Глава 3 - Весёлый город
3-1
конец пути
— Ну, вот и дошли, — проговорил устало капитан Яков Лесли, увидев тонкие струйки дыма на горизонте.
День выпал ясный, солнце светило вовсю, со всей силой, скупо отмеренной ему для зимнего дня. Вокруг была равнина, безлесная, гладкая, искрящаяся льдом и снегом на белом свету. Такая же как и вчера, как и неделю назад, и только струйки дыма, тонкие полосы, отвесно встающие в синее небо из какой-то, ещё невидимой, точки за горизонтом, словно говорили: «Дошли».
— И двух дней не понадобилось, — оскалился старый сержант, растирая покрасневшие на морозе руки.
Проговорил, и ещё раз оскалил зубы в довольной усмешке. Старому вояке было чему радоваться. Рота покинула мёртвый город вчера утром и, на радостях, выдала такой бодрый марш, что пролетела за сутки путь, на который обычно отводилось два дня. Никто не отстал и не сбил ноги, ни одна повозка не застряла и не сломала ось. Колонна, хрипя под барабан одну матерную песню за другой летела, словно на крыльях. Было куда. Впереди дымил трубами город — живой, манящий промёрзших людей светом, теплом очагов и обещанием отдыха.
— Дошли, — повторил капитан, глядя, как вырастают вдали кирпичные стены, приземистые квадратные башни, кресты на шпилях церквей. Дым от сотен печей, струйками поднимался вверх, в синее небо. Подул ветер, на роту пахнуло запахом — пряным, сводящим с ума запахом хлеба и человеческого жилья. «Как же мне надоел холод», — подумал капитан и натянул колкий офицерский шарф выше на горло.
— Известно дело, капитан. Мюльберг-место такое. Туда все, как на крыльях летят. Вот обратно — ползком, как правило.
— Кстати, капитан, вы нам так и не рассказали, что это за город такой? — вежливо вклинился в разговор один из французов — маленький аббат стоял рядом, стараясь спрятать лицо от ветра в воротник плаща.
— Как какой, весёлый, — с похабной ухмылкой пояснил сержант, удивляясь, как кто-то может не знать такие вещи.
Капитан вдруг развернулся и показал рукой на чёрную точку вдали, за их спинами:
— Что там, аббат?
— Похоже на деревню... или кладбище … — неуверенно ответил Эрбле
— Правильно, деревня. Соженная. Как и все прочие на этой равнине. Немудрено. Долина Эльбы, основная дорога связывающая север империи с югом. Тут ходил генерал Мандесфельд, тут прошёл старый Тилли, великий Валленштейн, не к ночи будь помянут. Потом Северный Лев, я, сержант, наша Магда. Да все, кто был на этой войне. Даже ваш маршал Тюррен добрался, хоть отсюда до Франции и далеко. Всю местность вокруг армии выжгли и подмели, как метлой. Хорошо хоть, мы её поперек пересекаем, а не вдоль. Вот тогда бы вы, шевалье, поняли, что такое настоящий марш по выжженной земле. И точно посредине — город Мюльберг. Живой, не сожжённый и не разграбленный. Живёт и процветает. Как вы думаете, почему?
— Стены крепкие?
— Нет, — ответил капитан, пряча улыбку, — Это не Штальзунд. Стены им еще Мандесфельд взорвал.
— Вы были при Штальзунде, капитан? — влез в разговор сержант. Брови его взлетели в неподдельном изумлении. Капитан лишь усмехнулся и пожал плечами:
— Моё первое дело. Только приехал на континент. А вы, сержант?
— Тоже, герр капитан. Стояли под стенами, мокли да ждали — что кончится раньше: терпение у бога или солдаты у маршала.
ДЭрбле недовольно поморщился и короткой фразой вернул разговор в прежнее русло:
— Судя по тому, что вы, сержант, живы, а маршал Валленштейн — нет, божественное терпение не безгранично. Но вы отвлеклись, господа. Так чем же знаменит этот славный город, в который мы сейчас направляемся?
Французу ответил сержант — одной длинной, заковыристой и совсем непечатной фразой.
— Бабами, шевалье, бабами. Ну и вином ещё, но это не наш случай — те, кто шли до нас уже, наверное все выпили. А вот весёлых домов здесь больше чем где-нибудь ещё. Да и честные горожанки стараются не отставать. В общем, все к услугам усталого солдата, особенно если он с деньгами. Ну как мы сейчас. Одним словом, весёлый город, шевалье. Особенно весело будет собирать людей по кабакам и борделям, когда пойдём дальше. Впрочем, это ещё не сейчас. А пока — размещаемся, отогреваемся, пропиваем добытые деньги.
— Забавно, — задумчиво проговорил маленький аббат, внимательно рассматривая вырастающие на глазах стены и башни.
Его спутник зло усмехнулся в усы и спросил:
— И что, защищаться ни разу не пытались? Мужчины в этом Мюльберге вообще есть?
Старый сержант парой кратких, но весьма образных фраз объяснил ему — где, конкретно, пересидели всю войну Мюльбергские мужики и почему их там никто не ищет.
Примерно тоже самое, правда в несколько более цветистых выражениях объясняла изрядно замерзшей Анне Магда, солдатская жена. Объясняла долго, тщательно, искусно сплетая во фразы соленые слова. Их повозка немилосердно тряслась на корнях и ухабах. Магда правила лошадьми, твердо держа в покрасневших на морозе руках поводья, Анна, спрятав в старое одеяло курносый нос бездумно сидела на козлах рядом, глядя, как вырастают на глазах городские стены — стены, а за ними дома, острые шпили церквей и башен, золотые кресты, летящие ввысь дымки печей и каминов, мерцающие тёплым светом узкие окна. Холодный зимний ветер ударил в спину, будто на прощание привет передал. В одном из окон впереди приглашающе мигнул красным светом фонарь. Анна лишь завернулась плотнее и прикрыла рукой почему-то слезящиеся глаза. Идея незаметно сбежать от лагерной жизни подальше почему-то совсем перестала ей нравиться.
А рота меж тем, всё также бодро печатая шаг дошла почти до самых ворот с широко распахнутыми створками. Перед воротами с бодрым видом стояла городская стража, бдительно спрашивая пропуск у снующих туда-сюда горожан. Де Брасье в голос захохотал, да и остальные офицеры не удержались от улыбки. Было от чего — стена направо от ворот была взорвана и лежала неровной каменной грудой. Как раз на их глазах немалый обоз прошел в город напрямик, в обход бдительной стражи.