— Что это было? — прохрипел Майер в пустоту, дивясь звукам собственного голоса. Кудрявая подавальщица вдруг прижалась к нему, обняла, зашептала на ухо... такое, что тяжёлой челюсти Майера пришлось отвалиться ещё раз. Золотые кресты сверкнули им сверху вниз с церковного шпиля.
3-4
Встреча
А процессия шла и шла по улицам застывшего города. Горожане замирали и прятались, стража косила по сторонам. Всадник не глядел вокруг, закутанная в балахон фигура двигалась мерно, подволакивая ноги. Стражники толпились вокруг без порядка — похоже, они тоже побаивались встречаться со всадником глазами. Так они и тащились, гуськом, пока не вышли на площадь — каменный, сжатый со всех сторон стенами и арками галерей мощёный квадрат с замёрзшим фонтаном, статуей рыцаря с мечом в руках, лотками да палатками торговцев. Всадник, не повернув головы, бросил пару слов в пространство. Стражники вздрогнули, самый шустрый толкнул древком копья фигуру в балахоне. Та пошатнулась. Подняла руку. По толпе словно пробежала рябь. Указующий палец провёл в воздухе полукруг — и застыл, указывая на высокую светловолосую женщину в солдатском плаще, увлечённо перебирающую товар на лотке зеленщика. Стражники кинулись вперёд.
Магда, солдатская жена ничего не поняла поначалу. Вот только удалось разговорить лоточника, как вдруг этот хмырь побелел и упал под стол, прервав увлечённую женщину на самом интересном. Потом чьи-то руки схватили её за рукав. Первый стражник, впрочем, легко отделался — солдатская жена отмахнулась мешком не глядя, попала в лоб, сбив незадачливого на землю. Второму повезло меньше — схватить Магду за плечи он успел. И даже мешок вырвал. На свою беду. От угла, с галереи ударил выстрел. Взвился облаком чёрный пороховой дым. Стражник взвыл. Горожане кинулись, кто куда — лишь бы от стрельбы подальше. Охрана застыла, оторопело уставившись на то, как корчится и баюкает простреленную руку их товарищ.
— Это моя жена, — предупредил их высокий, горбоносый солдат, шагнув навстречу из облака дыма, — кыш, отсюда.
Разряженный ствол в его руке ещё курился — тонкой струйкой вверх, в синее небо.
— Ты что, солдат? Сейчас же мир, — стуча зубами проговорил один. Солдат молча шагнул вперёд, одним движением сорвал заряд с перевязи. Стражники намёк поняли, кинулись врассыпную. Стрелок лишь усмехнулся им вслед и шагнул к жене. И замер, развернувшись на голос всадника на белом коне:
— Отойди, — сказал тот коротко. Спрыгнул на землю— легко, одним движением, лишь мелодично зазвенели нашитые на куртку монеты.
— Твоя жена — ведьма и я её забираю, — проговорил он мерно под звон монет.
— С какой стати? — усмехнулся стрелок и опуская мушкет к ноге. Положение «заряжай». Обвешанный серебром шагнул вперёд, замер на мгновение. Мужчины смерили друг друга глазами — синие против серых. Опытная Магда сделала шаг назад, очистив мужу линию огня, и тоже замерла, переводя взгляд с одного из бойцов на другого. Десять шагов мостовой отделяли их друг от друга.
— Я, Конрад Флашвольф, лицениат права и дознаватель, — размеренно проговорил «серебряный», делая шаг вперёд. Серебро на поясе и рукавах мерно звякнуло. Качнулся меч на плече. Солнечный зайчик пробежал по яблоку на рукояти.
Ганс скусил патрон крепкими зубами.
— Призван в этот город, — ещё один шаг, мерный звяк серебра. Девять шагов.
С сухим шелестом ссыпался из заряда в ствол чёрный зернистый порох.
— и уполномочен властями его, как светскими, так и духовными, — теперь восемь.
Свинцовый шар пули скользнул в ствол вслед за зарядом.
— Очистить город от колдовства и скверны, — семь шагов.
Удар шомпола обрушился на пулю, плюща и вминая в стенки мягкий свинец.
— Имею право на розыск, арест и дознание ведьм, колдунов и пособников, — теперь шесть шагов. Ствол взлетел вверх, прижался к плечу мушкетёра.
С лёгким звяком откинулась медная полка в пазах. Дознаватель, так же мерно сделал ещё шаг. Опять серебристый звон. Осталось пять. Глухо лязгнул орлёный курок, взводясь в боевое.
Приклад прижался к щеке, в лицо дознавателю уставился холодный глаз мушкетного дула. «Серебряному» осталось четыре шага до стрелка.
— Рискни, — прошептал стрелок одними губами.
— Ты проклят, солдат, — также размеренно проговорил дознаватель. Смерил глазом расстояние — четыре шага. Можно рискнуть. Его рука потянула клинок. Медленно, по долям дюйма.
— Мне говорили, — палец Ганса начал выбирать слабину на курке. Тоже медленно. Удар сердца. Ещё один. Потом лицо дознавателя чуть дёрнулось — не улыбкой, а её тенью. Рука в перчатке замерла. Еле заметно кивнул, как бы отдавая дань уважения равному противнику, повернулся на каблуках и пошёл прочь, проговорив на прощание:
— Твой выбор, солдат. Приходи, когда ад возьмёт тебя за горло.
Стрелок Ганс, опустив к ноге ствол, задумчиво проводил его взглядом. Потом внезапно присвистнул:
— Эй, палач?
— Чего тебе? — отозвался дознаватель не оборачиваясь и не сбавляя шага.
— Хорошая у тебя железка.
— Волшебный меч. Убивает чудовищ, — бросил он, вскочил на коня и ускакал. Лишь монеты прозвенели ещё раз, на прощание.
Стоявшие всю схватку тише воды стражники заторопились за ним. Самый шустрый из них, высокий с изрытым, оспенным лицом дёрнул было за собой фигуру в балахоне. Магда решила, что пора бы и ей вмешаться и придержала балахон за рукав, а её муж качнул стволом в сторону стражника — торопыги. Тот намёк понял правильно, бросил верёвку и побежал, оставив Магде её добычу.
Солдатская жена размахнулась и — от души, напряжение последних минут требовало выхода — залепила закутанной в балахон фигуре хорошую пощёчину. Затрещала ветхая ткань, та упала, тряпки слетели. На свет показалась лицо — бледное, измученное, но вполне человеческое лицо, залитое слезами.
— Ты на кого тут пальцами тычешь? — заорала Магда, выплёскивая с криком остатки ярости, — совсем мозгов нет, какая я тебе ведьма?
— Простите, — сквозь слезы, прошептала та, — простите госпожа. Просто... Просто. На площади вы были единственной мне незнакомой...
Магда попробовала помочь ей встать. Но нога подвернулась, отбитая у стражи женщина упала опять. Затрещала, лопнув по шву ветхая ткань, обнажив то, что под ней. Магда ходила за армиями всю свою жизнь. Она видела, как горел Магдебург. Она видела Брезах, осаду, голод и караулы у виселиц. Но и она сейчас побледнела.
«Охота на ведьм. Опять. Мерзость, прости Господи», — прошептал ее муж, шагнул вперёд, скинул с плеч теплый плащ и бережно укутал потерявшую сознание женщину. Потом снял шляпу, поднял глаза и перекрестился на парящие в вышине кресты на шпиле.
— Царица небесная, — прошептал он, — забери от нас свой мир и пошли нам обратно войну.
Стрелок опустил глаза, посмотрел не закутанный тенью зев переулка — туда, куда минуту назад уехал всадник на белом коне, секунду помолчал и добавил :
— Ненадолго. Мне пары дней хватит.
3-5
обещания
— И что говорит? — спросил Рейнеке-юнкер итальянца.
Далеко от той площади, за воротами, на пятачке между унылой краснокирпичной казарменной стеной и чёрными зарослями. Кресты с колокольни сверкнули золотом в глаза и ему — те же самые, что и Гансу на площади.
— Все то же самое. То же самое, что и остальные, — итальянец не проговорил — прошипел в ответ. Сейчас его речь, весёлая и певучая обычно, гремела и лязгала — так гремит кольцами рассерженная змея. В руках сверкнул узкий клинок, вылетел из правого рукава, сверкнул серебряной рыбкой и скрылся в левом. Маленький итальянец только что проводил очередную беглянку из города в казармы и вернулся. Очередную. Сколько их успело придти — они с юнкером уже со счета сбились.