Ражный заглушил двигатель, и Макс вдруг застыл возле борта, глядя мимо.
— Ну, и что молчим? — спросил Ражный, слушая свой незнакомый голос в наступившей тишине.
Трапезников сел на нос лодки, повесив голову, незнакомец достал сигареты и закурил, и тут из прибрежных кустов появился младший, постоял мгновение, как сурок, внезапно заплакал навзрыд, чем окончательно встревожил Ражного, и снова скрылся.
Они были погодками, девятнадцати и двадцати лет от роду, высокие, широкоплечие, с исключительно гармоничной мускулатурой и, несмотря на молодость, степенные, чинные и немногословные. Старшего звали Максимилиан, младшего — Максим. Впрочем, вполне возможно, и наоборот, поскольку и родители не были точно уверены, кого как зовут на самом деле, выправив метрические свидетельства лишь спустя три года после рождения, поэтому их звали просто Максами. Их отец в придумывании имён своим детям отличался оригинальностью и одну из дочерей назвал даже Фелицией, таким образом наградив обидной для девочки кличкой Филя — как её немедленно окрестили в сельской школе.
Оба Трапезниковых уже около года находились в розыске, как уклоняющиеся от призыва на действительную военную службу.
Братья вряд ли когда плакали, выросшие в суровой природной среде, и потому у младшего получался не плач, а отрывистый, сдавленный вороний клёкот, доносившийся из кустов.
— Заткнись, — сказал ему Ражный. — Слушать противно… Мужик!
Молодой человек с сумкой наконец-то приблизился к лодке и представился без всяких эмоций:
— Я врач районной больницы.
— И что дальше? — поторопил он.
— Нужно доставить труп в морг. Ражный помолчал, спросил натянуто:
— Какой ещё труп?
Тем временем старший Макс сполоснул водой лицо, проговорил отрешённо:
— Она умерла…
— Кто — она?
— Дядя Слава, она умерла! — в детском отчаянии крикнул он. — Сейчас, на наших глазах!
И с ужасом посмотрел туда, где стояли кони и откуда доносился плач младшего.
Ражный догадывался, кто мог умереть, но не хотел, не желал верить и ещё надеялся услышать другое имя…
— Может, ты объяснишь, кто? — спросил у врача и вышел на берег.
— Не знаю, — обронил тот и замялся. — Документов нет… Женщина лет двадцати. Меня привезли к больной… Очень красивая… девушка.
За безучастием и равнодушием доктора скрывались растерянность и сильное волнение: вишнёво-синие протуберанцы исходили от него в разные стороны и стелились над землёй клочковатыми сполохами.
— Ты же помнишь, дядя Слава, — в сторону проговорил старший Макс. — В прошлом году девушка потерялась, Миля звали… Милитина полное имя…
Ражный молча направился к лошадям, привязанным за корягу на склоне берега, Трапезников и врач тотчас пошли за ним.
Завёрнутое в пододеяльник тело лежало на примитивной волокуше, видимо, только что изготовленной из двух срубленных берёз. Возле него сидел младший Макс, держа руки покойной в своих руках — будто отогреть пытался.
Ещё год назад, когда Ражный в последний раз видел Милю, она была красавицей. Точнее, не просто смазливой и ухоженной, каких сейчас было много, а потрясающей воображение, ибо никто ему так не снился, как эта девица лёгкого поведения.
Но о покойниках или хорошо, или ничего…
Узнать мёртвую сейчас было невозможно: измождённое жёлтое лицо, проваленный старушечий рот, скатавшиеся в мочалку волосы и капли пота, будто заледеневшие на широком лбу…
— Она прекрасна, — между тем проговорил доктор. — Смерть проделывает с женщинами поразительные вещи…
Старший Макс опустился рядом с покойной на колени, бережно отнял одну руку её у младшего и стал гладить скрюченные пальцы.
— Где её нашли? — спросил Ражный братьев, однако они переглянулись и промолчали.
— В домике была, — вместо Трапезниковых сказал доктор. — Избушка на курьих ножках… В тяжёлом состоянии… Болезнь обезобразила, а смерть изваяла красоту.
— Отчего умерла? — перебил говорливого доктора Ражный.
— Трудно сказать… Вскрытие покажет. Нужно немедленно в морг. Помогите доставить труп.
— Она заболела, — не сразу пояснил старший. — Три месяца назад, летом…