Ражный печально глянул на свой вотчинный дом.
— Был полк, да весь вышел…
— Как это — вышел? — встрепенулись братья. — Расформировали?
— Ну да. Меня самого уволили в запас…
— Как — уволили?..
— На дембель!
Они не поверили, соскочили с коней, и Ражный пожалел, что хоть и в шутку, косвенно, однако подтвердил существование полка.
— Не может быть! В Засадном дембеля нет! Моджахед сказал, пожизненная служба…
— Мы так верили, есть полк!..
— Который в самый нужный час ударит из засады!..
— Когда уже нет ни одного полка…
— Мы свой соберём! — вдруг задиристо заявил старший. — Созовём погранцов, десантуру!..
— Сначала научитесь служить, салаги! — обрезал Ражный. — Верой и правдой!.. Марш в часть!
Братья стояли и переглядывались, весь запас аргументов закончился, обрушились последние надежды, и верить в это было для парней невыносимо.
— Дядь Слав, не нам учить… — опомнился старший. — Если плотно обложили, просто так не оставят, закатают надолго. Так что времени у тебя до темноты.
— Лучше всего уходить по реке, — посоветовал младший. — Они реку только с берегов контролируют. У тебя же резиновая лодка есть?
— С ума сошёл — на резинке? — возразил Максим. — Шугу несёт и забереги как стекло…
— За меня не переживайте, — буркнул Ражный.
Наверное, он пограничникам в сорок один уже казался старым.
— Так ведь возраст не тот, — посожалел старший. — Чтоб бегать, как в семнадцать.
И сыновьей заботливостью подкупил.
— Возраст у меня отроческий, — про себя ухмыльнулся Ражный. — Потому что холостой до сих пор…У вас–то как с женитьбой?
— Да никак, — скупо за обоих ответил Максим. — Нам служить, как медным котелкам. Потом как–нибудь оженимся. Раньше дворяне сначала до сорока служили, а потом брали юных невест.
— Мы же не дворяне, — уныло поправил его Максимилиан.
— Что у вас с Милей?
Они ещё раз переглянулись — больная была тема.
— С ума сошла, — однако же сурово определил старший. — Трудная юность…
— Она же мужика зарезала. Когда пытался изнасиловать.
Говорили так, словно о чужом человеке, словно никогда не любили её: как–то уж очень скоро выветрился из Максов юношеский максимализм…
— Ладно, ищите своего дезертира — и в часть, — распорядился Вячеслав.
— Пока вас самих не повязали…
Парни отчего–то встревожились, поозирались, прислушиваясь, и старший пробросил:
— Родитель подсуетился…
Младший пояснил с сожалением:
— Бабки военкому отстегнул. Тот и продлил ещё на семь суток.
— Всё равно надо Моджахеда искать. Лодку угнал, тулуп спёр…
— А у меня там Ника тоскует, — тоскливо выдавил Максимилиан. — Красавица моя…
Ражный догадался, о ком речь, и всё равно поинтересовался:
— Ника, надеюсь, твоя девушка?
— Девушка, — с пограничным достоинством согласился его старший брат. — Чистокровная немка. Разве что собачьего рода.
— Зато честнее! — определил Максимилиан. — Миля вот, например, изменяла направо и налево. Мужики к ней не шли, так похищала первых встречных. Разохотилась, сука, круглый год кобелей ищет. А сама — про новое человечество!..
Вячеслав даже не ожидал своей собственной интуитивной реакции; не сильный удар в скулу, более напоминающий пощёчину, заставил кувыркаться парня по заснеженной траве. Старший тот час же отскочил и встал в стойку.
— Дядь Слав, ты чего?!
Младший умел держать удар и соображал быстро. Вскочил, отряхнулся и повинился:
— Не хотел, дядь Слав!.. Вырвалось! На душе всё равно свербит!..
— А у кого не свербит? — вдруг с вызовом спросил Максим. — Почему сразу драться?
— Ладно, и ты меня прости, — Ражный подал руку Максимилиану. — Случайно получилось. У меня тоже… свербит.
Тот принял извинения с холодным мужским достоинством, однако рука парня была по–юношески горячая.
— Странно, — проговорил он, ощупывая скулу. — Удара почти не было… А будто бревном шарахнуло!
— Научил бы так драться, дядь Слав? — безнадёжно попросил Максим.
— Ну, хотя бы пару приёмов показал? Это же тебя в Засадном полку тренировали?
Надежды у них не осталось, но вера ещё была.
— В погранвойсках, — буркнул Ражный.
— А сейчас бесплатно почти и не тренируют, — пожаловался младший.
— Хочешь научиться — инструкторам бабки давай…
Собаки, всё это время беззаботно кружащие возле Гейши, вдруг разом насторожились и, кажется, взлетели, словно стая птиц от выстрела. Через минуту их лай уже гулко звенел в голом зимнем лесу далеко вниз по реке.