И вдруг…вдруг он останавливается, тяжело дыша, пытаясь отстраниться, но я намертво держусь за него, мое тело еще дрожит, мои губы трепещут, и я вся мокрая после адской волны удовольствия.
Мои глаза распахнулись, встречаясь с его глазами. Он не просто задыхается, он хрипит, мотает головой, его мышцы словно вот-вот разорвутся.
– Зверь…, – стонет он и, не удержавшись, впивается ртом в мою грудь, сильно сжимая мои ягодицы, – он рядом…
– Я хочу…твоего зверя. Я хочу вас обоих!
И всем телом ему навстречу, поведя бедрами так, чтобы поглотить лоном его плоть. Срывается, стискивает меня обеими руками и бешено, быстро, невероятно сильно толкается так, что меня трясет, как тряпичную куклу. Я слышу его гортанный вопль, его рык. Вижу, как выгнулся назад, как напряглись все мышцы, как застыла мощная шея. Внутри меня выстреливает горячая жидкость, она заливает меня сочится по ногам, а я, как завороженная, смотрю на самое прекрасное и первобытное зрелище – на лицо своего любовника, ослепленное оргазмом, на то, как он прекрасен в этот момент чистейшего наслаждения. На секунду из-под кожи взметнулись иголки шерсти, на доли секунд глаза вспыхнули фосфором и сузились зрачки. Словно я увидела тень волка, и она тут же пропала.
***
– Ты…ты сошел с ума! Ты…ты не понимаешь, что творишь, сын!
Ее трясло от негодования, трясло от непонимания, каким таким образом ее родной и любимый Вахид вдруг полностью вышел из-под контроля.
Никогда раньше политически важные решения он не принимал без нее. Она всегда и все знала и присутствовала на военном совете братства, но в этот раз сын пошел против матери. И все ради смертной, все ради какой-то человеческой девки, которая должна была оставаться просто эскамой. С самого начала у нее появилось это чувство, что девка опасна. С самого начала не понравились эти светлые глаза и тот…взгляд на Вахида. Такой, каким на него женщины еще не смотрели. Ревность любовницы ничто в сравнении с ревностью матери. Потому что плотская страсть проходит, потому что чувства и увлечения могут пройти. У любовницы. У матери никогда.
Уступить сына какой-то безродной суке, какой-то убогой человеческой шавке. Ни за что! Она костьми ляжет, но не уступит ей своего сына.
– Я должен был спросить твоего разрешения?
Сделал шаг к ней, и в этот момент Роксана вдруг увидела его со стороны. Не так, как раньше, не так, как своего сына, а скорее, как императора, взошедшего на трон и удерживающего его уже долгие столетия. Увидела его величественным, жестоким и непреклонным в своих решениях даже по отношению к ней. И тут же сердце матери сжалось, как от его красоты, так и ото льда, которым от него повело. Льда по отношению к ней. Льда, которого раньше никогда не было.
– А ты? Ты спросила моего разрешения прежде, чем отдать мою…отдать эту женщину?
– Твою! Вот оно ключевое слово, сын! Никогда раньше никого ты не называл своей! Тем более жалкую эскаму!
– Да! Мою! Да! Я так ее назвал! И она больше не эскама. С сегодняшнего дня Лана будет моей личной фавориткой. Я хочу, чтоб у нее был свой штат слуг, хочу, чтоб ее покои были неподалеку от моих, и хочу, чтобы к ней относились с уважением. И если ты по-прежнему имеешь влияние в гареме, мама, то ты проследишь за тем, чтобы мои приказания были выполнены!
Фаворитка! Вот значит, как! Вот значит, как все далеко зашло. Каким только образом? Как? Она ведь должна была под ним сдохнуть? Почему она все еще жива? Что за чары? К какой ведьме обратилась эта сука? Надо ее переиграть, иначе все очень плохо закончится.
– Ты развязал войну с вампирами, сын. Вряд ли тебе сойдет с рук смерть такого количества их ищеек. Ты нарушил договор…
– Твой договор! Не помню, чтоб я с ними договаривался о продаже моей фаворитки!
– Об обмене! Прекрасном и честном обмене!
– Без моего ведома! – рявкнул и ударил кулаком по стене так, что она зажмурилась, и даже сердце зашлось. Впервые испугалась сына.
– Я не посмотрю впредь на то, что ты Архбаа, и сошлю тебя отсюда в Сархар.
– Меня? В Сархар?
– Да! Как предателя и заговорщицу! Не смей мешать мне, мама, не смей принимать решения вместо меня, я не хочу тебя наказывать и отлучать от себя, но ты меня вынудишь…