За окном бодро пригревало осеннее солнце, разгоняя мутные размазанные тучи и очищая топазовое небо. В ярком солнечном свете, открывающееся передо мной поселение, выглядело ещё красивее. Как же было бы хорошо сейчас, поехать, погулять в золотистый затихший лес, или на озеро, синяя гладь которого, блестела бы, как жемчужина, а вокруг стояли хрустальные и безветренные дни, не теребящие ни одного волоска. Вот бы присесть на прогретый пенечек, закрыть глаза и подставить лицо солнечным последним лучам, обратившись вслух, и ловя, то скрип дерева, то писк сонной птахи, то жужжание очумевшего жука, то шелест отяжелевшего листа. Но, все эти простые, но столь важные жизненные мелочи, сегодня у меня навсегда могло отобрать волчье судилище…
За спиной послышался шорох, и я обернулась. Августа. Женщина, снова принесла еду и поставила её рядом со вчерашней, стараясь вести себя, как можно непринужденнее. Но, актриса из неё была не очень… дрожащими руками, я осушила чашку согревающего чая, и направилась за ней вниз по лестнице. Мы пришли в баню, где я умылась и почистила зубы, после чего женщина помогла мне заплести длинные волосы и дала примерить обувь – ботинки, которые прекрасно мне подошли. Ни одна из нас, при этом, ни проронила, ни словечка. Всё, с лихвой, перекрывало изнуряющее всех волнение. Как я поняла, девочки уже не было в доме, она находилась у няньки.
- Пора… – проронил вошедший к нам Игорь. Сегодня он выглядел как-то иначе, чем вчера, будто в нём что-то изменилось за ночь. Сильно отросшая щетина сменилась гладко выбритой бронзовой кожей. Легкая растрепанность и небрежность его густых волос, цвета воронова крыла, поменялась на прилизанную гладь. И, о Боже! Не сразу, но я приметила, что длины волос, как и не бывало… он остригся. На нём были надеты тяжёлые высокие ботинки, штаны и рубаха. И, снова, мне в глаза бросились его морщинки, которые сегодня были ещё глубже – брови нахмурены и сведены вместе, собирая глубокие складки на лбу, глаза обеспокоено сверкали из-под густых бровей, а его тело было напряжено, как натянутая тетива, готовое броситься в бой в любую минуту. Сама, не зная отчего, но мне до жути захотелось узнать, когда же его день рождения. Игорь мотнул головой, призывая нас идти за ним следом. Как же мне сейчас хотелось увидеть, хоть намёк на подбадривающую улыбку или теплый взгляд. Хоть одно короткое слово, в знак поддержки и светлого будущего, но не было ничего… и в горле начал наливаться дрожащий ком.
Я знала, что совет считал, что наша с Игорем встреча не случайна и, отчасти, я была с этим согласна. Много необъяснимого произошло до и после нашего знакомства с ним. И особенно меня волновало, как фотографии из моего личного дневника оказались в руках их старейшин? Ответ на этот вопрос, мне хотелось бы узнать прежде, чем я лишусь жизни… С книгами всё было, более или менее, ясно. Местные жители бывали на большой земле, используя в своём быту её блага, но, и в этом, была загвоздка, заключающаяся в том, что книги, особенно мои, вряд ли пользовались у них спросом. Вероятность, этого была очень мала... Скорее всего, и то, и то, попало в их руки, преднамеренно и совместно.
- Есения, прошу тебя только об одном – не нужно сейчас выказывать свою непокорность и несносный нрав – вдруг, произнес Игорь, задержавшись в дверях, и требовательно заглядывая в мои глаза – Просто отвечай на поставленные вопросы, большего от тебя и не попросят. Ты меня поняла? – И я закивала в ответ, начиная переживать ещё больше. Казалось, что я уже не понимала кто я, где я, и что происходит вокруг меня. Волнение, тревога и страх беспощадно пожирали мои внутренности и мозг, делая из меня зомби.
Следуя за мужчиной, я впервые переступила порог этого дома, оказавшись на залитой солнцем улице, лучи которого тут же ударили по глазам, и я прищурилась, не видя ничего вокруг. Игорь неожиданно взял меня за руку, и мы последовали дальше. Пройдя ещё немного, зашли в высокий ангар, в середине которого, пылал потрескивающий костёр. Августа пришла тоже, как и обещала, отойдя в сторонку. Яркий свет сменился на мрак, озаряемый прыгающими языками пламени, которые завораживали и делали атмосферу мистической, таинственной и пугающей. Воздух внутри был напоён сыростью и промозглым холодком, постепенно вытесняемый прогревающимся жаром.