Освежившись, я с большим рвением, помогла Августе накрыть на стол, помыть посуду, и даже наполивать цветы. Она любила комнатные растения, а потому, в этом доме, их было очень много, среди которых цвели и розы. С моим бывшим профессором филологии, на этой почве, они бы точно нашли общий язык. Я и сама была неравнодушна к этому занятию и, переделав все дела, в ожидании остальных, мы уселись за приятным разговором о цветоводстве, избегая других тем… Через некоторое время, в дом вбежала лохматая, испачканная, но очень довольная девочка. Из её тёмных кудрявых волос торчали веточки, листочки, хвоинки и даже мох! Грязное, когда-то светлое платье, в нескольких местах было разорвано, а колени и руки расцарапаны. В ладошках она зажимала большой букет брусники, и ловко подскочив ко мне, высыпала его мне на юбку, и тут же повисла на шее. Теперь понятно, откуда взялся мох в её кудряшках!
- Ты бы ещё ежа в волосах принесла! Опять по деревьям ползала?! Где твой отец?! Куда он смотрел?! – не на шутку взбеленилась женщина, а мне стало так смешно, что я еле сдерживала себя, чтобы и мне тоже не прилетело до кучи. Августа немедленно погнала девчушку в баню, которой, казалось, всё было нипочём. Она лишь хихикала в ответ и забавно махала мне своей ручонкой. Пока они отсутствовали, я раздобыла банку, наполнила её водой и всунула туда веточки брусники, поставив красно-зеленый букет на середину накрытого кухонного стола. Отмыв, причесав и переодев внучку, женщина с ребенком вернулись за стол. На обед Игорь не пришёл, передав через дочь, что «подкрепился» в лесу… и оттого обедали мы снова втроем, после чего начали собираться к лошади.
Обувшись, мы вышли на улицу, не сразу, но я заметила, что тут же, за нами, выросли двое мужчин, и неотступно следовали за нами повсюду – как мне, позже, объяснила Августа, это была наша охрана, вернее, моя. Мужчины, старались быть ненавязчивыми, невидимыми для нас и, в то же время, каждую секунду пребывали на чеку. Чтобы мне не было так страшно и волнительно, Леся крепко сжала мою руку, и вела за собой, в другой конец селения, ближе к большим воротам. Мы шли по центральной улице, и я с опаской, и огромным любопытством, пыталась рассмотреть детали и обитателей нового места, которые проявляли ко мне живой интерес, неотрывно провожая меня не менее заинтригованными взглядами. Для них я была светловолосой диковинкой. Лишь позже, я сообразила, что меня окружали одни тёмные головы – мужчины, женщины и дети – все были жгучими брюнетами! Одна моя, была светлой, и марковито бросалась в глаза этой однородной массе. Это что у них – признак принадлежности, доминантный ген, сцепленный с вирусом оборотничества? Мужчин здесь и, в самом деле, было намного больше, чем женщин… это обстоятельство заставляло постоянно находиться в напряжении. Каждый из них, по отдельности, для хрупкого человечка, был смертельной опасностью, и невозможно быть уверенным в хороших намерениях каждого – а, вдруг, рядом уже зарождался новый заговор, неизвестный Игорю, которого я, так и не видела ещё сегодня.
Мы завернули за угол, и вышли на большую притоптанную площадку, огороженную деревянной изгородью, рядом с которой был сколочен свежий добротный хлев. Не успев подойти ближе, я уже почувствовала лошадиный запах, и с удовольствием втянула его глубже. Внутри всё сжалось, память, тут же, выудила воспоминание о Карамели, которая осталась теперь брошенной… я была здесь, а Лизка беременна с двумя детьми на руках. Послышалось взволнованное фырканье, и мужчины остановились, наблюдая за нами с приличного расстояния. Открыв тяжелый засов, мы вошли в денник, где в сумерках помещения, в глаза бросался белесый корпус лошади, окаймленный темной гривой и хвостом. Я подошла чуть ближе, и обомлела. Бог, ты мой, вот это красавица! Где Игорь раздобыл эту прелестницу! Леся бесстрашно подскочила к высокой молодой кобылке чалой масти, отчего та, сначала, отпрянула, но тут же вернулась обратно к своей маленькой хозяйке, опустив голову и утыкаясь бархатным носом в её полные гостинцами ладошки. Смелости Лесе точно не занимать – и на волке катается, и по деревьям лазит, а теперь пребывала в полной готовности оседлать и лошадь. И огонь, и вода, а не ребёнок! Августа, же держалась поодаль, явно побаиваясь этого большого животного.