Все же он пребывал в очень подавленном состоянии, этот Волчья Лапа. Потому что место для засады в саду папаши Стейнберга следовало оставить. Там в самую решающую минуту можно было оказаться разоблаченным. А о засаде Волчьей Лапы не должна была знать ни одна живая душа. Не должно было даже возникнуть такого подозрения.
Озабоченный, он долго бродил по окрестным улицам. И наконец ему повезло. С параллельной дому Рихарда улицы через двор он подобрался прямо к сараю Мюльсов. Здесь, позади сарая, тоже стояли поленницы. Правда, проникновение сюда также оказалось связано с риском, но зато здесь он был скрыт от любых взглядов.
Волчья Лапа пристроился за поленницей. Со двора Мюльсов доносилось постукивание. Что там делали, увидеть из засады не удалось. Впрочем, этого и не требовалось. Главное, он мог отлично слышать все, что там говорили и делали. Все четверо, кого он ждал, были сейчас там. Они явно мастерили что-то и говорили обо всем на свете.
Время шло, но Волчья Лапа был терпелив. Он и приготовился к тому, что придется быть терпеливым.
Награда за терпение заставила себя ждать, но все же пришла. Разговор во дворе у Мюльсов обрел поворот, заставивший Волчью Лапу навострить уши.
— Послушай, Мейни, мне все-таки не до конца ясно, из-за чего началась у нас эта война? — Голос принадлежал Рихарду.
— Ха-ха, Мейни придумал мировецкую шутку с мальцами Кеза… — Это был голос Мати.
— Разве у тебя что-нибудь спрашивают? Ты — балаболка! Тьфу! — Это сказал Мейнхард.
— Честное слово? — Это сказал Хуго.
На некоторое время по другую сторону сарая воцарилась тишина. Затем разговор начался снова.
Рихард: Нет, действительно!.. Что этот Рыжик тут выяснял? О каком-то маленьком мальчишке и о саде господина Маази?.. И об оплате каких-то убытков?
Мейнхард: Да так, нес всякую чепуху!
Рихард: Знаешь, с тобой иногда нельзя ни слова нормально сказать.
Мейнхард: Ну и не говори.
Рихард: Но я хочу знать!
Мейнхард: Ну и знай.
Рихард: Послушай, Мейни, ты не воображай! Я все-таки ассистент знаменосца дружины. Предо мной звеньевым не следует задирать нос.
Вновь воцарилось напряженное молчание.
Мейнхард: Послушай, господин ассистент! Вместо того, чтобы зря тявкать на других, скажи лучше, что мы сделаем с этим чертовым знаменем?
Спину Волчьей Лапы обдало жаром.
Мейнхард: Теперь набрал в рот воды!
Рихард: Какое мне дело до твоего знамени!
Мейнхард: У меня есть хороший план. Устроим церемонию сожжения флага. Скауты всегда так делают.
Рихард: Точно по-твоему: коротенькая и жалкая забава! А того господин звеньевой, конечно, не знает, что захваченные у врага эмблемы и военные знамена сохраняют еще с древних времен.
Мейнхард: Военное знамя? Ну и придумал!
Перепалка по поводу знамени Красных муравьев и знамен вообще продолжалась во дворе еще долго. Наконец, успокоившись, разговор снова принял деловой характер. Но единодушия они не достигли ни со второй, ни с третьей, ни даже с четвертой попытки.
— Ребята! — услыхал Волчья Лапа голос Хуго. — Ребята! Знаете, что мы сделаем со знаменем? Возьмем его в реликвии своего отряда! Отнесем его в штаб, честное слово! Пусть тогда другие видят!
Рихард: Это задумано на ясную голову.
Хуго: Честное слово!
Мейнхард: Парням было бы на что смотреть!
Хуго: Честное слово!
Мати: Парням?! Этим охламонам!
Хуго: Честное слово! Не-ет, как же?
Мати: Какое отношение имеет ваше звено к этому знамени? Разве звено его захватило?
Хуго: Но ведь мы все трое из одного звена. Честное слово!
Мати: А я не из звена. И уж я-то не собираюсь воевать за звено орлят!
Мейнхард: Послушай, Мати, опусти нос — дождь может залить ноздри.
Рихард: Знамя отнесем в штаб, ясно.
Хуго: Честное слово! Хорошая мысль.
Мейнхард: Я не оставлю знамя пылиться в шкафу. Я что-нибудь придумаю.
Рихард: Звено с осени не собиралось вместе.
Мейнхард: Созову. Завтра начну собирать парней.
Рихард: Чтобы созвать сбор, надо иметь причину.
Мейнхард: Причина найдется.