Ударив деревянной колотушкой в гонг, Август развернулся и побежал к порталу. И вот, минуя узкий проход между двумя саркофагами, он споткнулся и, чтобы не упасть, оперся руками о края резных гробов. Вот тогда это и случилось. Август почувствовал мгновенный удар тока, какой случается от статического электричества, только во много раз сильнее, и на краткий миг выпал из реальности. Сознания он не потерял, но круглый зал усыпальницы неожиданно исчез, как исчез и узкий лаз портала. И Август оказался на шумной многолюдной улице среди идущих ему навстречу или в том же направлении, что и он, людей. Это не было похоже на помутнение рассудка, и на мираж не походило тоже. По всем признакам, это было событие, и, хотя длилось оно всего лишь одно краткое мгновение, — Август даже испугаться не успел, — впечатление от случившегося оказалось настолько сильным, что Август запомнил его во всех даже самых мелких подробностях.
Прежде всего, он запомнил и узнал улицу, на которую так неожиданно перенесся прямо из крипты, спрятанной в недрах волшебной горы. Это несомненно был Петербург, но только какой-то другой, совершенно незнакомый Августу Петербург. Дома вокруг, хоть они и сохранили свои узнаваемые фасады, сильно изменились. Цвет, фактура и возраст, какие-то трубы и темные канаты на стенах, необычного вида вывески, сделанные то ли из цветного стекла, то ли из чего-то сильно похожего на стекло. Твердое ровное покрытие под ногами, сменившее булыжник мостовых. Странно — нелепо и вызывающе — одетые люди, некоторые из которых говорили на ходу сами с собой. Резкий запах, напоминающий запахи, витающие в алхимической лаборатории. Но при этом полное отсутствие даже отзвука привычных городских "ароматов", запаха сгоревших дров, например, или запахов конюшни. Да и самих лошадей не было ни одной. Вместо них по улице ехали невероятные самодвижущиеся повозки. Некоторые из них были маленькими — в них с трудом помещалось всего несколько человек, — а другие напоминали дилижансы, но были явно больше по размеру. Все это и многое другое, не осмысленное и зачастую даже не имевшее названий, запечатлелось в памяти Августа одной очень яркой вспышкой-впечатлением, а в следующее мгновение он снова находился в княжеской усыпальнице.
Опершись на саркофаги, чтобы удержать равновесие, он пробежал оставшееся до стены расстояние и прыгнул в портал, почти сразу же захлопнувшийся за его спиной. Потом… Потом был быстрый, словно, от погони удирали, подъем по лестницам в главные залы дворца и заполошный бег по улице к парадному подъезду дворца царевны-наследницы, где временно размещалась ставка императрицы. И наконец крайне нервная встреча с самой императрицей Софьей и наследницей Екатериной… Много суеты, нервного напряжения, перемещений туда и сюда — в кабинет, в обеденный зал и снова в кабинет, чтобы уже оттуда отправиться домой, и много, даже слишком много на вкус Августа, докладов и рассказов, обменов мнениями и разговоров, которым, казалось, не будет конца. Тем не менее, все когда-нибудь заканчивается, закончился и этот сумасшедший день.
До дворца графа Новосильцева добрались уже в темноте, но спать сразу не легли. Разумеется, все устали, притом не просто так, а смертельно, едва ли не в буквальном смысле этого слова. Но в тоже время нервы у всех были на взводе, и разом угомониться и отправиться "баиньки", не смог никто. А потому, наскоро помывшись и сменив одежду, члены экспедиции, включая принцессу Елизавету, отказавшуюся покинуть друзей, собрались за столом и бражничали до глубокой ночи, когда усталость — не без помощи алкоголя, — все-таки взяла верх над эмоциями. И вот тогда, уже засыпая рядом с Татьяной на широкой кровати в малиновой спальне, Август вспомнил о своем странном путешествии и о впечатлении, которое оставил у него чужой город, так похожий и так непохожий на знакомый ему Петербург. В это мгновение, протянувшееся, словно мост между явью и сном, Август, как будто вновь побывал на улице, явно принадлежащей другому времени и другой культуре. Рассказы Татьяны о ее мире и немногочисленные образы памяти, которые она иногда показывала Августу, вполне подготовили его к предположению, что каким-то невероятным образом он побывал именно в ее Петербурге. И это было крайне заманчивое предположение, поскольку будь все это правдой, "посещение" могло означать, что "тропинка" в мир Татьяны действительно существует. И более того, сейчас, засыпая под толстым стеганым одеялом во дворце графа Василия, Август был уверен, что побывал на той стороне во плоти: очень уж четкими были его воспоминания во всем, что касалось пяти чувств. Ощущение твердой, ровной, но при этом шероховатой поверхности под ногами, "алхимические" запахи, шум двигающихся по улице механизмов, которые Татьяна называла машинами, непривычный "вкус" воздуха — все это не могло быть познано без тела, которое и является вместилищем чувств. Но коли так, значит и Август побывал там, в том странном городе во плоти.