Закладкой служил высушенный в дороге оранжево-красный клиновый лист. Август раскрыл книгу и повернулся к Теа:
— С какого места?
— Щеголиха…
— Щеголиха… Так-так… Читать подряд?
— Да, — подтвердила Теа, и Август стал читать, постепенно, по мере прочтения, начиная понимать, чем заинтересовал Таню этот именно текст:
"Щеголиха говорит:
— Как глупы те люди, которые в науках самые прекрасные лета погубляют. Ужесть как смешны ученые мужчины; а наши сестры ученые — о! они-то совершенные дуры. Беспримерно, как они смешны! Не для географии одарила нас природа красотою лица; не для мафиматики дано нам острое и проницательное понятие; не для истории награждены мы пленяющим голосом; не для фисики вложены в нас нежные сердца; для чего же одарены мы сими преимуществами? — чтобы были обожаемы. В слове уметь нравиться все наши заключаются науки".
— Что скажешь? — спросила женщина, когда Август закончил читать.
Что ж, от судьбы не уйдешь: когда-то этот разговор должен был, — нет, просто обязан был — состояться.
— Ты ведь понимаешь, Теа, что это опасная тема? — спросил он, глядя женщине прямо в глаза.
— Ну так, и ты не трус, разве нет?
— Что ж, изволь, — не стал спорить Август, предположив, что искренность в данном случае лучшая политика. — Для меня, Таня, ты — это ты, такая, как есть. Твои внешность и ум, тело и душа для меня неразделимы. Я лично не знал ту, прежнюю Теа, и никогда воочию не видел Татьяну, какой ты была там и тогда. Я люблю тебя не за внешность, но не стану лукавить, твоя красота сводит меня с ума. Однако не менее привлекательны для меня твой характер и Дар, твой острый ум и колдовская сила, твоя новая-старая личность. Иногда, мне не надо видеть тебя нагой, чтобы захотеть так сильно, что перед глазами встает кровавый туман. Мне даже представлять тебя без одежды не надо. Достаточно твоей ироничной улыбки, поднявшейся под углом брови или меткого словца, брошенного ровно тогда, когда оно будет более чем уместно. Так что, прими, как данность, я люблю не Теа и не Татьяну, которых не знал, я люблю ту женщину, которой ты являешься сейчас.
— Вот же бес красноречивый! — довольно улыбнулась женщина, выслушав незапланированное объяснение в любви, и Август понял, что кризис миновал. — Уговорил девушку на грех! Мы ведь успеем еще привести себя в порядок?..
***
Раут, то есть светский прием без танцев, проходил во дворце князей Засекиных. Гостей принимали сам хозяин дома Иван Федорович и его супруга Мария Алексеева. Европейские новости, по-видимому, до Петербурга еще не дошли, и Август с Теа вдруг оказались всего лишь двумя знатными иностранцами, приехавшими в Россию вместе с графом Новосильцевым. Из этого, между прочим, следовало, что императрица Софья тоже не спешила делиться своими планами со всеми подряд. Но, так или иначе, быть просто графом де Сан-Северо, а не магистром трансцендентальных искусств и доктором высшей магии оказалось неожиданно легко и, как ни странно, даже приятно. Август о таком прежде и подумать не мог, не то, что мечтать. Слишком привык к определенного рода публичности, приобретя еще в детстве репутацию сильного и опасного темного колдуна.
Однако здесь, в доме Засекина никто о его реальном статусе, похоже, не догадывался и о "венских приключениях" ничего не слышал. То же и со спутницей Августа. Какие-то смутные слухи, связанные с ее "скандальным" появлением при дворе Бургундского короля. Нечто туманное о том, что, несмотря на видимую молодость, графиня Кансуэнтская — дама с "прошлым". И все, собственно. Интерес подогревает, но этим все и исчерпывается. Слишком мало информации, а на виду — всего лишь молодая красавица, носящая знаковый, но не громкий титул. Богатая, если судить по ее драгоценностям. В меру самостоятельная, но отнюдь не одинокая. Впрочем, общество пока не определилось, кто из двоих — граф Сан-Северо или граф Новосильцев — является ее любовником или женихом. "Под описание" подходили оба, но ни один из них не давал повода решить этот вопрос со всей необходимой определенностью.
Между тем, новые лица всегда притягивают к себе повышенное внимание, так что за весь вечер — вернее, за поздний вечер и известную часть ночи, — Август ни разу не остался один. К нему подходили, его звали "в круг", чтобы обсудить какой-нибудь второстепенный вопрос большой политики или европейскую моду на шелковые камзолы нового кроя. Его приглашали к ломберному столу, за которым играли в басет, или в буфетную, где были выставлены разнообразные, большей частью незнакомые Августу мясные, рыбные, грибные и квашеные овощные закуски. Там же разливали шампанские вина и множество водок, разнообразию которых, как, впрочем, и вкусовым качествам, можно было только дивиться. Август знакомился с людьми, поддерживал разговор, играл в карты и выпивал, но при этом ни на мгновение не выпускал из поля зрения свою Теа.