Владимир Васильев
ВОЛЧЬЯ НАТУРА. ЗВЕРЬ В КАЖДОМ ИЗ НАС
ВОЛЧЬЯ НАТУРА
— То есть, профессор, вы считаете морфологическое разнообразие людей неразрывным признаком разума?
— Отнюдь. Скорее всего люди произошли от некоего неустойчивого правида собак. Не думаю, что разнообразная морфология является плодом досредневековой селекции, человек в то время был слишком консервативен, чтобы заметно менять собственное тело. -
— А как же дикие собаки? Они тоже могут в конце концов развиться в разумных существ? В еще одну расу людей?
— Ни в коем случае! Если вы читали труды моего знаменитого предка, вы должны знать, что человек и человекообразные собаки, включая динго и койота, просто имеют общего предка, тот самый неустойчивый правид. Какие-то ветви так и остались животными, а наша пришла в процессе эволюции к возникновению разума. Я не берусь судить, случайно ли дарован нам разум, или это неизбежный итог достаточно долгого развития перспективной расы… Во всяком случае, на Земле мы имеем то, что мы имеем. Морфологически однородных животных и поразительное разнообразие людских морфем.
— И последний вопрос, профессор. Легендарный волк — он тоже имел единого с человеком предка?
— Несомненно. А чей ген, по-вашему, человечество вытравливало из собственных цепочек ДНК две сотни лет назад? Я счастлив, что от волка, от этого хищного и кровожадного вида человекоподобных, не осталось ни малейшего следа ни на планете, ни в человеческом генофонде.
— Спасибо, профессор, что уделили нам время.
От автора
Существа, населяющие Землю этого романа, не являются людьми в биологическом смысле этого слова. То есть на описываемой Земле вид Homo Sapiens Sapiens начисто отсутствует. Главенствуют на планете совершенно иные существа, хотя они также прямоходящи, имеют по паре рук и ног, глаз и ушей. И все же я рискнул назвать их людьми, ибо не верю, что их мысли будут в корне отличатся от наших. Кроме того, я взял на себя смелость оставить многие привычные географические названия, исторические личности, нарицательные понятия и систему летосчисления. Следует только помнить, что события происходят в конце двадцатого века, в девяностые годы, но вовсе не от Рождества Христова, а от совершенно иного события.
00: Область определения
Новое здание вокзала, дорощенное всего семь лет назад, поражало своей громадностью. Округлое, словно ракушка, с разинутой пастью центральной арки, оно было похоже на уснувшего великана. Впрочем, оно и было уснувшим великаном — измененным до неузнаваемости деревом. Последние два века генетическое проектирование совершило несколько прорывов в запретные ранее области, в частности — появилась возможность выращивать здания существенно больших размеров, чем раньше.
Шершавые дорожки ральсов тянулись вдоль каждого перрона и убегали вдаль, опутывая сложной цепью весь континент. По ральсам скользили поезда — полиморфные, отшлифованные годами селекции существа. Их уже трудно было назвать живыми — от изделий из камня или металла поезда отличались лишь тем, что их иногда приходилось кормить. Раз и навсегда жестко заданная форма, послушание и скорость — вот и все, что от них требовалось.
Аморф Леонид Дегтярев подхватил чемодан (тоже живое существо, только в отличие от поезда маленькое и мономорфное) и направился к расписанию — огромному, во всю стену. Впрочем, приятный голос дикторши прозвучал раньше, чем Леонид успел найти свой рейс в длинном перечне.
— Экспресс Берлин — Новосибирск подходит для посадки к шестому пути. Повторяю…
Леонид не стал искать подтверждение в расписании. Просто направился к проходу на перрон, рядом с которым в широком простенке была намалевана большая европейская шестерка. Когда он приблизился, ожило табло — чисто механическое. «Берлин — Новосибирск, — гласило оно. — Рейс 959Е. Отправление 17.24».
Вот и нужный вагон — сегмент вытянутого тела поезда, похожего на длинную вязанку сосисок. Проводница — миловидная миниатюрная девушка-шпиц — профессионально улыбнулась Леониду.
— Добрый день, местер! Вы — мой первый пассажир сегодня.
Значит, вагон еще пуст.
— Здравствуйте. Билет показывать?.
— Не нужно. Садитесь в свое купе, и все.
— Спасибо.
Леонид шагнул в отворенную овальную дверь и оказался в поезде. Отыскал свое купе — четвертое из восьми, — переоделся в дорожное, выложил на стол неизменную копченую курицу, выставил не менее неизменную бутылку водки и присел у окна в ожидании попутчиков.