Арчи не стал его распекать. Расхотелось. Вместо этого снял с шеи медальон с чеканным названием базы и словом «Спасатель» и отдал его девушке.
— Вот… Теперь это ваше. Не роняйте честь морфемы, Ирина!
Ирина улыбнулась, принимая медальон.
— А вы к нам в гости заезжайте! — храбро попросила она.
«Ну вот! — подумал Арчи уныло. — Опять цепляют…»
Впрочем, он чувствовал, что при случае заехал бы сюда на недельку просто отдохнуть с превеликим удовольствием.
И дабы не искушать себя заранее, круто развернулся и побрел к башенке. Собираться.
Вещей у него было исчезающе мало. Нож, шляпа, часы, зубная щетка и портативный компьютер. К этому весьма пошел бы солидный пухлый бумажник, но Арчи бумажников не любил и деньги всегда носил в карманах. Подхватив единственную небольшую сумочку, Арчи огляделся. Казенная форменная одежда — уже в ванной, в стиралке. Собственная — извлечена из свертка и надета. Что еще?
Ему не впервой было уходить с привычного и насиженного места.
«Что ж, — подумал Арчибальд Рене де Шертарини, — это были не самые худшие два года моей жизни».
Скрипнула дверь — в башенку сунулся Ник. Прощаться, надо понимать.
Арчи опустил сумку на диван, подошел и крепко напарника обнял. Бывшего напарника. Почему-то в такие моменты спасатели всегда понимали друг друга без слов. Вздохнули разом. Похлопали по спинам.
— Ну, — сказал Арчи, — бывай, друже!
— Ты, как шпионов своих переловишь, действительно заедь как-нибудь, — попросил Ник тихо. — Девчонки без тебя скучать будут.
— А ты не давай им скучать, — посоветовал Арчи.
Он уже хотел потянуться к сумке, но вместо этого снял с руки часы.
— Вот, держи. На память.
Дарить при расставании нож запрещали давние обычаи. А больше у Арчи ничего и не было.
Ник засуетился, полез в тумбочку и отыскал свои — он всегда не любил носить часы на руке. Часы у Ника оказались покруче — не тулка, и не Брянский часовой. Настоящий «Daemon», мечта подводника.
— Ого! — поразился Арчи. — А не жирновато ли мне будет?
— Носи, носи. Считай, что это мой вклад в оборону. — Ник хмыкнул.
Арчи послушно продел руку в браслет и еще раз полюбовался подарком.
— Спасибо, Ник. Теперь я точно буду вспоминать тебя чаще.
Они вторично обнялись.
— Все! — сказал он спустя секунду, решительно подхватил сумку, на ходу хлопнул Ника по плечу и пошел прочь.
Нюфка сидела на лавочке перед бассейном. Она энергично помахала Арчи ладонью. Вероятно, снова приглашала как-нибудь заехать.
Директор базы не глядя подмахнул документы (компьютеризация в курортное дело входила чрезвычайно медленно), пожал Нику руку и сказал, что если будут проблемы с работой — то всегда милости просим. Толстая болонка-бухгалтерша выдала не менее толстую пачку кредиток. Арчи пересчитывать не стал, хотя ему показалось, что выдали больше, чем он рассчитывал.
По пути к воротам он еще с кем-то прощался — с шоферами, с девчонками-ложкомойками, с радистом-меломаном, который все лето напролет травил отдыхающих своим тяжелейшим роком. Хмин-Петрович даже вызывался подбросить Арчи на молоковозе до трассы, но Арчи отказался. Хотелось пройтись пешком.
До трассы было километров семь. Два — вдоль шеренги пансионатов и пяток по плоскому, изредка затопляемому дну лимана. Узкая насыпь, приплюснутая дремлющей лентой асфальта, изгибалась наподобие серпа и, некоторое время сопровождая пологую Донузлавскую гряду, вливалась в трассу Мирный — Евпатория.
Торговцы пивом, фруктами, креветками, семечками неутомимо отсиживали предполуденные жаркие часы на обочинах дороги. Многих Арчи знал в лицо; и добро никто из них не догадывался, что уезжает он надолго.
На полпути к трассе его догнал Мишка-почтарь на разболтанном зеленом «каблуке».
— Эй, Арчи! Куда шагаешь? — весело закричал он в никогда не закрывающееся окошко.
— В Евпаторию.
— Так садись! Я на почтамт.
Арчи сел. Ритуал пешего прощания с местом он уже совершил. Теперь Мишка случился даже кстати — кто знает, сколько пришлось бы ловить на трассе попутку? А путешествия в душных и переполненных рейсовых биобусах мог любить только полнейший маньяк.
Весельчак-Мишка, зубоскал и трепач, тут же завел очередную историю; Арчи слушал вполуха, погрузившись в блаженное оцепенение. В нужные моменты он кивал, цокал языком и посмеивался, а Мишке большего и не требовалось.
У вокзалов Арчи попросил:
— Останови-ка!
Мишка с готовностью притормозил перед поворотом на Курортный бульвар.