Несколько моих ударов Белый пропустил, но непохоже, чтобы они оказали на него сильный эффект – от него аж пёрло энергией, возможно, сочетавшей в себе не только действие зелья, но и колдовскую мощь.
Очередной удар сбил меня с ног, и я проехался на спине чуть не до стены зала. Вскочил на ноги, но меня повело в сторону – всё же хорошо досталось. Эх, не зря мне хотелось раздобыть серебряный нож, ой не зря!
Серебряный. Так.
Я схватился за грудь – вот он, амулет Иксении, болтается поверх шерсти, пульсируя льдом, он же у меня висел поверх куртки – а впрочем, серебро скорее всего отторгается нынешним организмом, и он оказался на моей шее и тогда, на стадионе, и в лесу…
Раздумывать некогда, снимать тоже некогда – я рванул амулет лапой, разорвав цепочку, прыгнул на Соколова и, размахнувшись, проскрёб металлом по его шкуре в районе горла. Чёрта с два – всё же амулет не острый, а шкура у оборотня скорее всего толстенная. Нужно было в глаз – мелькнула мысль, и в тот же момент колдун перехватив мою лапу, вывернул её – амулет полетел на пол, а я потерял равновесие и отлетел в противоположную сторону.
– Хорошо стараешься, Серый, – рыкнул Соколов, возвышаясь надо мной. – Но ты никто. Мы оба одиночки, и мы всё решаем между собой. Победит сильнейший.
Я тебя расцелую, сука. Обязательно расцелую… но потом. Когда ты сдохнешь. За эту вот идею.
Ты – одиночка. Но кто сказал, что одиночка – я?
Я завыл – длинно, во всю силу, как тогда, в лесу, и почти сразу почуял ответ – даже здесь, под колдовским колпаком колледжа. Младшие братья отвечали мне, отвечали по всем окрестным лесам – у Виковщины, у Линны, у Морозково… Соколов стоял с разинутой в ухмылке пастью, я не знаю, о чём он думал – может, что я рехнулся, а может, что кричу от бессилия, или прошу пощады… Может, он даже понял, к чему всё это – кто знает? Но он же одиночка.
А я – нет.
Я каждой клеточкой тела ощущал волков, знал о них всё, от тех запахов, что они чуяли, до ощущения земли под лапами. Каждый из них был ключом – а для них ключом был я.
Пробои открылись почти одновременно, голову сдавило обручами боли, по залу поползла серая муть, и я увидел, как меняется взгляд Белого Волка… Запах псины усилился стократ, но для меня сейчас это был лучший запах на свете – они были здесь, волки, мои братья, дети свободы, они слышали – и слушали меня, стоя нестройной стаей, оскалясь и опустив висящие, похожие на сабли, хвосты.
Вот и всё.
Действуйте, братья.
Похоже, пробои высосали из меня последние силы – да и неудивительно. Мутнеющим взглядом я видел, как Соколов рванулся ко мне, вытянул в его сторону лапу и проорал всего одно слово, даже не понял, голосом или мысленно:
– Фас!
Глава 32. 22 октября, воскресенье, после полудня
Первое, что я увидел, открыв глаза – волк.
Зверь спокойно лежал прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки, и смотрел на меня жёлтыми глазищами. Крупный, светлый, пасть окровавлена. Увидев, что я очнулся, он закрыл глаза и положил голову на лапы.
Я с трудом встал на четвереньки – уже в человеческой форме, осмотрелся. Волки лежали по спортзалу кто где, словно чего-то ожидая – всего я их насчитал одиннадцать. Чуть ли не в центре зала бесформенной окровавленной кучей лежало тело белого оборотня, не подающее ни малейших признаков жизни.
– Очнулся, Серый Волк? – голос Маши подрагивал. Наган был у девчонки в руке, ствол опущен вниз, куртка висела на ней, как на вешалке – сутулится, и видно, хорошо видно, что боится. Ещё бы – пережить такое. Да и не то что пережить – просто увидеть. И не каждый сможет выстрелить – особенно вот так, хладнокровно, в упор.
Я поднялся на ноги. Наклонившись, потрепал волка по холке – тот разве что ухом повёл. Голова ныла – видимо, отходит, всё тело болело после ударов Соколова. Повернулся к Маше:
– Мне кажется, Маруся, я теперь никогда не очнусь…
Девчонка шмыгнула носом, и я обнял её за плечи:
– Ну что, Маша, радость наша, стоило оно того, чтобы тащиться сюда вместе со мной?
– Стоило, – уже гораздо твёрже сказала девчонка. Подумав, добавила: – Когда он в тебя превратился, я сразу подумала – сейчас или никогда. Тварь какая…
– А этот? – пнул я тело колдуна-оборотня, и Маша отвернулась:
– А про этого и слышать больше не хочу.
Выпустив девчонку, я сходил за карбайном. Деревянное ложе треснуло, складной приклад погнут, но ствол и коробка вроде нормальные. Отсоединил магазин, выщелкнул из него все патроны, кроме последнего – к последнему старался даже не прикасаться, ну нафиг, у меня все руки в ссадинах, раны пока полностью не затянулись… Вогнал магазин, дослал патрон и в упор высадил его в разодранную голову колдуна. Волки не отреагировали на выстрел, тело оборотня даже не дрогнуло – точно, мёртв.