— Робби, верно? — произнесла Элизабет, помешивая лук.
— Эм… — отозвался Робби. — Да?
— Точно? А то ты как будто не уверен.
— Да, — ответил он. — Точно.
Но при этом он все равно казался не очень уверенным.
— Робби как дальше?
— Робби Фонтейн.
— Фонтейн, — повторила Элизабет, мельком глянув на него, прежде чем снова вернуть внимание к плите. — Ах да. Твою мать звали Беатрис.
— Вы знали мою мать? — переспросил он потрясенно.
— Мы вместе учились. Мне было жаль, когда я узнала о ее смерти.
— Это произошло очень давно, — неловко пожал плечами Робби.
— И все же. Она была умной женщиной. И очень доброй. Мы с ней не были так близки, как мне того хотелось бы. Наши пути разошлись.
— Да, — хрипло сказал он.
— У тебя есть стая? — спросила Элизабет.
Я уловил значимость ее слов, даже если Робби не смог.
Он снова пожал плечами.
— Иногда? Ничего постоянного. Учитывая мою работу, я, как правило, много времени провожу в разъездах. Любые связи, которые мне удается сформировать, обычно носят временный характер.
— Временный? Должно быть, это не слишком приятно.
— Ну, так уж вышло, полагаю, — Робби явно чувствовал себя неудобно. Он нервничал. Помню, в самом начале, я чувствовал себя рядом с ней точно так же.
— Но теперь ты здесь.
— Потому что мне так велели, — его глаза расширились. А следующие слова вышли поспешными. Торопливыми. — Но это не значит, что я не хочу находиться здесь или что-то в этом роде.
— Разумеется, — спокойно ответила Элизабет. — Кто-то же должен докладывать Мишель о каждом нашем шаге.
Робби густо покраснел.
— Не о каждом.
— Да?
— Я не рассказал ей о… Ну, вы поняли.
— О чем?
— О том, как вы… вернулись.
— Почему?
Робби почему-то посмотрел на меня, вместо того, чтобы ответить ей сразу, его взгляд метался по моему лицу. Элизабет поймала его и тихо рассмеялась.
— Это просто казалось неправильным, — наконец выдал он, глянув снова на нее.
— Интересно, — заметила она. — Будь добр, принеси уксус из кладовки.
Прямо на моих глазах Робби оказался приглашен в ее пространство. Он казался таким же удивленным, как и я. Но двигался быстро и без колебаний.
— Он вписывается, — произнесла Элизабет, когда я выгнул бровь.
— Серьезно?
— А ты разве этого не чувствуешь?
— Не знаю, — потому что я уже не знал, что чувствую.
— Что за странное ты создание, Окс, — сказала она. — Я всегда так считала. Это очень здорово.
Я отвел взгляд.
Мы оставили место Томаса во главе стола пустым.
Потому что теперь оно принадлежало Джо.
Я направился, чтобы занять свое привычное место, однако Марк покачал головой и указал на то, где обычно сидела Элизабет, в торце напротив Альфы.
Элизабет даже не пыталась сесть туда, вместо этого она пересела на мое прежнее место и негромко заговорила с Рико. Без колебаний. Даже не глянув на меня.
Я не совсем понимал, что происходит.
Само собой, у меня имелись некие общие представления.
Я был парой Альфы.
И теперь занимал место в стае гораздо выше, чем раньше.
Но я не являлся волком.
Мы еще не спарились.
И Джо здесь не было.
Подали ужин.
Но все ждали. И я вместе со всеми.
Пока вдруг до меня не дошло, что они ждут меня.
Я посмотрел на каждого из них по очереди.
Они же пристально смотрели мне в глаза.
Я понимал, что должен что-то сказать. Но никогда не был в этом хорош.
Тем не менее следовало попытаться. Ради них. Потому что им это было нужно. И думаю, мне тоже.
— Мы — стая, — произнес я. — Пришло время нам снова начать вести себя соответственно. Как единому целому.
И хотя целыми мы точно не были (сама мысль о том, что мы когда-нибудь снова такими будем оставалась лишь робкой надеждой, в которую я не смел даже поверить, пока что не смел), а отсутствие тех, кого мы любили, пульсировало сродни невыносимой зубной боли, я начал есть первым.
Остальные последовали моему примеру.
Только позже я осознал, что такого никогда прежде не происходило. Даже когда Томас отсутствовал за ужином, мы никогда не ждали, пока Элизабет первой притронется к еде. Это делалось исключительно в присутствии Альфы.
Под конец первого года я получил сообщение посреди ночи.
Однако увидел его только утром.
«Прости»