— Джесси!
Когда крик стих, в трубке раздался еще один голос.
— Здравствуй, Окс, — произнес он. Звучало так, будто у того, кто говорит полный рот очень острых зубов.
— Кто это? — прорычал я в трубку.
— Я нашел твою подружку. Она пахла тобой. Немного. Может, как воспоминание из далекого прошлого. Пыталась вернуться за твою маленькую… магическую защиту.
— Богом клянусь, если ты, блядь, тронешь хоть волосок на ее голове, я убью тебя.
— О нет, — прорычал голос. — Тогда тебе, наверное, придется меня убить. Из-за ее крови. Она такая вкусная.
— Чего ты хочешь?
— Уже лучше. Спасибо. На самом деле все очень просто. Я хочу тебя, Окс. И остатки твоей стаи. Он будет так… доволен. Мною. Будет любить меня… за то, что я забрал все то, что он сам не смог.
— Ты не знаешь, с кем ты…
— Окс, — прорычал волк, потому что это мог быть только он. Я прожил с ними бок о бок достаточно долго, чтобы распознавать звуки, которые они способны издавать. Различать гнев и ярость, которые они могли испытывать. — По-моему, ты меня не слушаешь.
Джесси снова закричала, и ее голос сорвался, пронзительный и дрожащий от боли.
— Не надо, — взмолился я. Потому что это была моя вина. Он делал это с ней из-за меня. — Не причиняй ей боли. Прекрати. Что тебе нужно?
— Приходи, — сказал волк. — Выйди за пределы этой… липкой дряни. Она жжется. Эта проклятая магическая защита. Встретимся снаружи. А там посмотрим… что мы увидим.
— Куда? — процедил я сквозь стиснутые зубы.
— К мосту. Мне сказали, что здесь он только один. У тебя двадцать минут, Окснард. Боюсь, я вынужден настоять на этом. Двадцать минут. Или ее кровь будет на твоих руках.
Волк отключился.
Руки дрожали, когда я уронил их.
— Ты слышала? — спросил я.
— Каждое слово, — ответила Элизабет, и ее глаза вспыхнули оранжевым во мраке.
— Они понятия не имеют, верно?
— Да. Они думают, мы сломлены.
— Хорошо, — прорычал я. — Потому что они крепко облажались.
Она наполовину обратилась, выпустив когти и обнажив клыки. Ее щеки и лоб покрылись шерстью.
И впервые с тех пор, как она завыла траурную песнь о смерти своего Альфы, Элизабет Беннет откинула голову и запела.
Только на этот раз это была песнь войны.
Мы и впрямь были сломлены.
Часть нашей стаи покинула нас. Мы не были целыми. Это действительно правда.
Но нам удалось это компенсировать. Заполнить пустоты кое-какими временными заменителями, которые удерживали нас вместе, пока мы все еще были способны на это.
— Какой во всем этом смысл? — спросил как-то Рико, пока пот стекал по его лицу.
Я вспомнил, что говорил мне Томас. О стае. И о защите своей территории.
— Просто на всякий случай, — ответил я Рико. Таннер и Крис тоже находились в пределах слышимости, тяжело дыша, неглубоко и прерывисто. Марк наполовину обратился. Элизабет была волчицей. Их глаза сверкнули в мою сторону.
— На случай чего?
— Чего угодно. Давай еще раз.
И они повторяли. Снова.
И снова.
И снова.
Волк выбрал довольно странное место для встречи. Старый крытый деревянный мост за Грин-Криком. Он считался чем-то необычайно оригинальным, хотя краска давно облупилась, а дерево потрескалось. Люди из города частенько приезжали к нему осенью, чтобы сфотографироваться, пока листва вокруг меняла свой цвет. Он протянулся над руслом ручья, по которому текла холодная вода с высоких гор.
Тем не менее, находился он в стороне от города, а это означало, что никто из людей не пострадает.
Мы не стали заморачиваться с машиной. Марк встретил нас меж деревьев, уже полностью обратившись, глаза сверкали во тьме, хвост подергивался. Элизабет разделась, когда мне позвонил Таннер, услышав ее песнь.
— Это все взаправду? — спросил он.
— Да, — процедил я сквозь стиснутые зубы. — У них Джесси.
— Черт. Крис. Его же хватит…
— Приведи их. Встретимся в мастерской. Я сам скажу ему.
— Окс…
— Шевелись, — рявкнул я. — Немедленно.
Таннер хмыкнул и отключился.
Я повернулся к остальным.
Робби тоже присоединился к нам — серый волк с черными полосами на морде. Чуть меньше Марка и Элизабет, более поджарый, но зубы у него были остры, а лапы огромны. Тонкая нить каким-то образом протянулась между нами, мягко пульсируя, и я чувствовал, как она звучала «стая-стая-стая» в каждом биении. Мы не в полной мере сознавали это, ни один из нас, потому что предательство глубоко ранило. И пусть Робби не был Осмондом, тем не менее явился он оттуда же, откуда пришел и тот.