— Ах. Боюсь, у нас нет времени. Я знаю только один способ по-настоящему овладеть силой Альфы. К сожалению, есть неприятный побочный эффект — смерть. Но уверен, ты все понимаешь. Могу лишь пообещать, что сделаю это как можно более безболезненно.
— Я не могу. Не могу просто бросить их. Они моя…
— Ты слышишь, как она кричит? Она — мать, Окс. Ее ребенок смотрит, как я ее режу.
— Прекрати это! О боже, прекрати! Ты гребаный ублюдок. Оставь их в покое.
— Я дам тебе остаток дня. Я знаю, сколько… традиция… значила для Томаса. Так что пусть будет так. Попрощайся. Но, Окс, клянусь, если я уловлю хоть малейший намек на то, что ты меня обманул, я убью их всех. А потом найду способ разрушить защиту. Неважно, сколько времени на это уйдет. Я разрушу ее и убью каждого, кого ты любишь. Тебя оставлю напоследок. Я заставлю тебя смотреть, как твоя стая умирает у тебя на глазах, и все это время ты будешь погрязать в осознании того, что все это из-за тебя, что ты мог предотвратить это. И когда я доберусь до Джо, я буду трахать его, пока он не сломается. Я буду трахать его до тех пор, пока от него не будет пахнуть только мной и ничем больше. А потом вырву его сердце из груди. Ты будешь смотреть, как я его ем. И тогда, и только тогда, когда ты будешь потрясен потерей своей стаи, тем, как всех до единого от тебя оторвут, я доберусь и до тебя. Начну с твоих ног, и буду продвигаться вверх, а к тому времени, как доберусь до твоих гребаных коленей, ты будешь умолять меня убить тебя. А я отвечу: «Нет». Ты мне веришь? Ты веришь, что я это сделаю?
— …да.
— Хорошо. Это действительно хорошо, Окс, наслаждайся своими последними часами. Ни единого слова. Я не трону этих людей. Если только ты не вынудишь меня. Твоя стая никогда не будет в безопасности, если ты так поступишь. Ты не сможешь вечно держать их взаперти в Грин-Крик, Окс. Однажды кто-нибудь ускользнет, и я буду ждать. Сделай это сейчас, и обещаю тебе, что они все будут в безопасности от меня.
— Когда.
— Когда я позову тебя. Я монстр, Окс, но не настолько ужасен. Я дам тебе время. С теми, кого ты любишь.
— Где.
— Деревянный мост. Где я чую запах пролитой крови Омег. Моих, возможно. Или же они могли бы стать моими. Твоих рук дело, Окс? Ты защищал свою территорию, как хороший Альфа? Это зарыто в земле, но я практически чувствую вкус страха. Боль. Гнев. На вкус он такой же, как у Джо. Когда он был у меня. Я слизнул пот с его головы. Он никогда не рассказывал тебе об этом? Я не зашел дальше, но был на волосок от этого. Каждый раз, когда ломал его маленькие пальчики, мне хотелось заполнить его своим…
— Хватит. Довольно.
— Ооо… Я чувствую это. Ты и впрямь Альфа. Мурашки, Окс. Они бегают у меня по коже. Жаль, нет времени выяснить, как тебе это удалось. Как ты сам стал Альфой, увы. Не хотелось бы оттягивать неизбежное. Это испортило бы твой вкус. Потрать с умом время, которое тебе требуется. Я дам тебе знать, когда явиться ко мне. Запомни, Окс: ни слова, или я заставлю их всех страдать. До скорой встречи.
Глупо, да.
Но если существовал хоть малейший шанс, что Ричард говорил правду, что он не причинит им вреда, не причинит вреда Джо, я должен был им воспользоваться.
И я не мог позволить невинным людям умереть, если был в состоянии хоть что-нибудь сделать, чтобы предотвратить это. Томас научил меня, что любая жизнь ценна, что ответственность Альфы — заботиться о тех, кто находится на его территории, даже если им неведомо, что такое Альфа.
Грин-Крик был моим.
Люди, живущие здесь, были моими.
Я уже подвел мистера Фордхэма.
И не мог допустить, чтобы подобное случилось еще с кем-то.
Я дождался, пока съеду с грунтовой дороги — шины грузовика поднимали клубы пыли, прежде чем скатиться на асфальт, — и только после этого начал отключать связи между собой и стаей одну за другой.
Мы иногда к этому прибегали, когда искали уединения. В моменты интимности. Когда возникало желание побыть наедине. Когда не хотелось, чтобы переполняло непрерывное чувство «стая-стая-стая».
Когда хотелось сохранить что-нибудь в секрете.
Я редко так делал.
И знал, что пройдет совсем немного времени, прежде чем начнут возникать вопросы.
Грин-Крик в столь поздний час практически опустел. Луна была наполовину полной. Уличные фонари вдоль главной улицы горели мягким светом. Я не встретил других машин.
Ярко освещенная закусочная напоминала маяк. Проезжая мимо, я видел, как внутри двигается официантка. В руках она держала кофейник, полный кофе. И улыбалась, в ответ на что, я уже никогда не узнаю.