Моя мать сидела на сиденье рядом со мной.
— Ты уверен? — спросила она.
— Ради них? — ответил я. — Всегда.
— Так я и думала, — произнесла мама. — Я люблю тебя. И очень тобой горжусь. У тебя на ухе мыльный пузырь.
А потом она рассмеялась и этот звук показался настолько прекрасным, радостным, это было так на нее похоже, что у меня защипало в глазах и перехватило горло.
Хотя в действительности мамы там не было вовсе.
Я оставил позади огни Грин-Крик.
С пассажирского сиденья на меня теперь смотрели красные глаза.
— Альфа так же силен, как и его стая, — напомнил Томас.
— Я знаю, — ответил я.
— Ты один из самых сильных Альф, которых я когда-либо встречал.
— Достаточно ли я силен, чтобы сделать это?
— А ты собираешься это сделать?
— Да.
— Тогда ты достаточно силен, — ответил Томас. — Ты мой сын, точно так же, как и другие. Совсем скоро мы будем петь вместе, я обещаю тебе, это до краев наполнит твое сердце, — и его глаза снова вспыхнули красным огнем, потому что даже после смерти он всегда будет Альфой. Моим Альфой.
До моста оставалась всего пара миль, когда я съехал на обочину.
Предстояло сделать последнее дело.
Место рядом со мной опустело.
На самом деле их там никогда и не было, я знал это, но подумал, что, возможно, я все-таки не один.
Взял в руки телефон.
Напечатал сообщение Джо, всего одно слово.
Потому что знал, он поймет.
Он прочтет его утром, когда проснется, ведь я выключил его телефон перед тем, как уйти.
Я в нерешительности уставился на экран.
Сомневаясь, что смогу это сделать. Что, если мне не удастся, что, если я не сумею защитить их…
Я нажал «Отправить».
Сообщение исчезло, переданное в вышки, а затем адресату.
И отключил телефон.
Надеясь, что Джо не возненавидит меня за это.
Я надеялся, что однажды он меня простит.
И еще надеялся, что когда-нибудь он вновь обретет счастье.
Джо поймет, что означает это слово. Потому что послал мне то же самое, когда знал, что ему следует сделать.
Я выехал на дорогу, направляясь к старому мосту.
Думая об этом единственном слове снова и снова.
Прости.
Прости.
Прости.
На дороге, ведущей к мосту, было пусто, когда я подъезжал.
Никаких уличных фонарей.
Лишь луна да звезды.
Сплошь кромешная тьма.
Фары осветили мост в тридцати футах от меня.
Он тоже казался пустым.
Но я чувствовал их.
Словно яд на земле, которая каким-то образом стала моей.
Будто гниль на траве, деревьях и листьях, дрожащих на ветру.
Сродни загноившейся ране.
Я остановил грузовик. Но оставил фары включенными.
Двигатель мерно тикал. Я дышал ровно и медленно. Томас и мама так и не вернулись.
А я бы предпочел, чтобы они были рядом, даже если и не по-настоящему.
Не хотелось проходить через все это в одиночку.
Узы стаи были полностью разорваны.
Стало холодно и пусто. Я давно себя так не чувствовал.
Достал монтировку из-под сиденья. Она казалась меньше, чем обычно.
Открыл дверцу старенького пикапа. Та скрипнула в тишине ночи.
Я ступил на грунтовую дорогу.
Не дрожа.
И не колеблясь.
Крепко сжав монтировку, захлопнул дверь грузовика.
А затем двинулся к передней части машины, из-за света фар моя тень удлинялась, пока я не стал похож на великана на фоне деревянного моста.
Пересекая линию защиты, я почувствовал себя словно в паутине. Это ощущение скользнуло по коже, а затем исчезло.
В траве стрекотали сверчки.
Я не дрогнул. Монтировка холодила руки.
Фиолетовая вспышка среди деревьев. Мигнула раз. Потом еще один.
Затем еще одна пара. И еще одна. И еще.
И тогда они появились.
Из тени.
Их было десять.
Омеги.
Более диких я еще никогда не видел.
Их глаза постоянно горели фиолетовым огнем.
Они наполовину перекинулись, слюна стекала и капала из ртов, наполненных клыками.
Вперед себя они вытолкнули шестерых людей.
Руки тех оказались связаны за спиной.
А во рту были кляпы.
Пятеро взрослых, один ребенок.
Все они выглядели испуганными, с широко раскрытыми глазами и залитыми слезами щеками.
Двое мужчин. Три женщины. Маленький мальчик.
Я узнал их. Всех их. Я видел их в Грин-Крик. Они заглядывали в автомастерскую. Я сталкивался с ними в продуктовом магазине. Мы пересекались на улице, проходя мимо друг друга. Приветственно махали при встрече. И на прощание. Говорили друг другу «Хорошего дня», «Рад видеть» и «Надеюсь, у вас все хорошо».