— Никакой магии, — продолжал Осмонд. — Никаких волков. И все же, вот он ты.
— Вот он я, — согласился я, ожидая, когда покажется монстр, выскользнет из тьмы с когтями и клыками.
— Как? — снова спросил он. — Как ты можешь быть Альфой, если не чувствуешь их?
— Разве это имеет значение? — О последней части его вопроса я умолчал. Потому что звучало так, будто он не в курсе об узах. О нитях, что связывали нас всех вместе. А если он не знал…
Осмонд сузил глаза.
— Если тебе это удалось, то смогут и другие.
Я понимал, в чем истинная причина. По большей части. Но ему это знать было необязательно. Ему не нужно было знать, что случилось это от горя и нужды. Что это произошло благодаря доверию и вере. Что в моей жизни были волки и люди, которые верили в меня настолько, что я просто не мог не стать их Альфой. Что, хотя я и не являлся волком, они доверили мне заботиться о них. Любить их. Дать им дом и сделать нас семьей.
Этого Осмонду никогда не понять.
Ричарду понять это и вовсе не под силу.
Потому что, даже если бы он забрал это у меня, вырвав из моей груди, то изуродовал бы и превратил во что-то неузнаваемое. Ричард Коллинз мог стать Альфой, но ему было невдомек, что это в действительности значит.
— Где он? — С Осмондом я закончил. Мне надоело ждать.
— Он придет, когда будет готов, — ответил Осмонд.
Я фыркнул.
— В общем, затягивает. Слушая, как ты пытаешься вытянуть из меня как можно больше информации. Ты его сучка, Осмонд. И всегда был лишь его сучкой, не более.
Осмонд зарычал, сверкнув глазами, и сделал шаг вперед.
— Чейни, — холодно произнес он, не сводя с меня глаз. — Совсем чуть-чуть.
Злой волк, большой волк, волк, державший Уильяма, ухмыльнулся, его подбородок был мокрым от слюны, стекавшей изо рта. Он сильнее надавил большим пальцем на щеку мальчика, аккуратно рассекая ее. Мальчик закричал в кляп, когда потекла кровь. Это был тонкий порез, и, вероятно, даже шрама со временем не останется, но волки почуяли кровь и заскрежетали зубами. Мать Уильяма попыталась броситься к нему, но Омега позади схватил ее за волосы и с силой дернул обратно на себя.
— Не надо, — хрипло сказал я. — Просто…
Меня отвлекли. Волки. Люди. Кровь, стекающая по лицу Уильяма. В этом и был весь смысл происходящего. Это казалось ошеломляющим. Меня окружали Омеги, которые все больше и больше превращались в волков, Осмонд, который выглядел одновременно вызывающе дерзко и нервно.
Я отвлекся.
Вот почему не услышал, как он приблизился ко мне сзади.
Вот почему не ожидал, что он обхватит рукой мою грудь, крепко прижимая меня к себе.
Вот почему не предвидел, что его другая рука сомкнется у меня на горле, впившись когтями в шею.
Его дыхание касалось моего уха. Он него воняло плотью и кровью.
Ричард Коллинз произнес:
— Привет, Окс.
Я закрыл глаза, и хотя пытался не терять контроль, сердце все же пропустило удар, а затем зашлось в груди.
Он почувствовал это. Услышал.
Усмехнулся и этому звуку, и быстрому ритму.
— От тебя не несет страхом. Как любопытно, — казалось, его это удивило.
— Потому что я не боюсь тебя, — ответил я, даже когда он крепче сжал мое горло. Его грудь была прижата к моей спине, а губы замерли у самого уха. Однако это ощущение и близко нельзя было назвать интимным.
— Может быть, — заметил Ричард. — Если и не боишься, то лишь потому, что убедил себя в этом. Но я могу заставить тебя испугаться, Окс. Очень быстро, если захочу.
Омеги перед нами ухмыльнулись и пробежали когтями по головам людей у их ног. Осмонд настороженно наблюдал за нами, его фиолетовые глаза мерцали.
— Все тихо? — спросил Ричард.
Осмонд кивнул.
— Только он.
— Хорошо, — похвалил Ричард. — Неплохое начало. Благодарю, Окс. Я знал, что могу на тебя рассчитывать.
— Да пошел ты.
— Сама любезность. Теперь в качестве твоего следующего шага мне нужно, чтобы ты бросил монтировку. Она тебе не понадобится.
Я не шевельнулся.
— Окс, — произнес он голосом, полным сожаления. — Я могу сделать это либо легко и просто, либо мучительно и болезненно, зависит только от тебя. На самом деле, именно ты решаешь, как это будет. Разве тебе не хочется, чтобы все прошло легко?
Я знал, он лжет. Наполненные обещаниями слова затихали в ушах. Ничего легкого меня здесь не ждало.
— Окс. Брось. Эту. Монтировку.
Я был Альфой. Я был гребаным Альфой…
Я не успел ни пошевелиться, ни даже среагировать, когда он опустил руку, что обхватывала мою грудь, и его ладонь сомкнулась на моем запястье. Он жестко вывернул его, кости затрещали, а затем сломались. Волна боли пронзила меня, острая и ослепительная. Все внутренности скрутило, когда монтировка упала на землю. В воздух взметнулся столб пыли, и я стиснул зубы, пытаясь проглотить крик, готовый сорваться с губ.