Элизабет вздохнула.
Посреди леса была поляна.
С привкусом молнии и магии.
Когтей и клыков.
А посреди этой поляны сидел мужчина, который когда-то был мальчиком.
Мальчиком, которого я любил.
Потом в город явился монстр, замышляя убийство, и проделал зияющую дыру в наших головах и сердцах.
Мальчик погнался за монстром с жаждой мести в кроваво-красных глазах.
Теперь монстра не стало.
Как и мальчика тоже. Потому что его место занял мужчина.
И вот куда меня тянуло, вот куда я толкнулся, потому что под кожей все гудело, словно задвигался зверь, желающий вырваться из меня наружу.
Жители Грин-Крика были тусклыми звездами.
Стая вокруг меня была светом во тьме.
А этот мальчик, этот мужчина был солнцем, ярким и всепоглощающим.
Зверь во мне взревел, требуя освобождения.
— Иди, — прошептала Элизабет Беннет.
И я пошел.
Я выскочил за дверь и упал в траву, когда это произошло.
Во всем теле вспыхнула сильнейшая боль, боль, которую я никогда прежде не испытывал. Мышцы напряглись, когда, едва сойдя с крыльца, я рухнул на четвереньки. Не в силах даже сделать вдох. Все вокруг казалось слишком громким. Сердцебиение. Лес. Грин-Крик. Они все взывали ко мне, они кричали: «ОксОксОкс», и я открыл рот, чтобы закричать в ответ, но звук, вырвавшийся у меня, оказался низким и гортанным рычанием, которое не смог бы издать ни один человек.
Кости начали трескаться и ломаться, кусочки переставлялись сами собой. На коже проступила шерсть, и была она черной, как самая глубокая ночь, а я не мог остановить это, не мог бороться с этим.
Когти выскочили из-под ногтей, напряжение было огромным.
На краткий миг, краешком человеческого сознания я понял, что происходит, но этого не могло быть, это было просто невозможно, ведь я умер, рука Ричарда во мне, внутренности, вываливающиеся наружу. Я верил в магию. Верил в невозможное. Верил в оборотней и зов луны.
Но с трудом верилось, что это происходит со мной в реальности.
Это сон, это сон, это…
Однако это не было сном, потому что боль была необычайной. Так и должно было быть, учитывая, как все внутри меня ломалось и смещалось. Я снова закричал, мой голос стал еще менее человеческим, чем раньше. Он звучал искаженно, и мелькнула мысль, что я превращаюсь, о боже, я превращаюсь, я… а потом она растворилась.
Боль утихла.
Я был я был я был я был я был я был я был Я ЕСТЬ
волк
цвета вокруг
черные и белые
синий, есть синий, я вижу синий это
луна, это луна
есть зеленый
все зеленое
здесь есть другие
я чувствую других
это стая это дом это мое это наше наше наше наше
они здесь
в доме стаи они они стоят там стоят там и наблюдают
за мной
Альфа
я их
Альфа
глаза
мои
глаза
Альфы
да они мои
все они
«Боже мой», — женщина выдохнула молодая женщина она человек которую я
знал потому что она была моей
нет не моей
из обеих стай но ничего больше из-за него из-за него из-за
«Он перекинулся», — сказала мать-волчица, — «Он обратился, потому что чувствует, как он его зовет».
«Срань господня, альфа», — сказал один из людей мужчина, — «да это же большой и страшный волк, мать его».
да
я волк я страшный я большой и страшный волк
«Э-э-э…», — заговорил другой мужчина-человек, — «почему он так на нас рычит».
«Разве ты не чувствуешь это в узах», — ведьмак сказал смеясь ведьмак мой ведьмак мой, — «он самодовольный гребаный ублюдок, ему понравилось, когда ты назвал его большим и страшным».
да потому что я такой
Альфа
я большой
и сильный
я забочусь о своей стае они мои они
мои защищать их потому что я
Альфа
«О боже», — произнес последний мужчина, — «после этого он будет просто невыносим».
я показываю им свои зубы
они не боятся они смеются потому что не боятся
хорошо я не хочу чтобы они боялись
меня потому что они мои
а я их их их но
но
где мой
где мой
где же мой мой мой
спеть для него
нужно спеть
громкую песнь чтобы он мог услышать меня среди деревьев
я пою
деревья они дрожат от нее от моей песни они дрожат и трясутся моя песня