— Я тут подумал.
— О боже.
— Могу я…? — язык словно отяжелел.
— Говори уже.
— Могу я устроиться к тебе? — протараторил я. — Просто нам нужны деньги, и я не могу позволить ей потерять дом. Это все, что у нас осталось. Я пригожусь тебе, Гордо. Я буду стараться, буду работать на тебя вечно. Рано или поздно это все равно должно было случиться. Нельзя ли устроить все прямо сейчас? Прости. Мне нужна работа, потому что я должен быть мужчиной, — у меня запершило в горле. Хотелось глотнуть воды, но ноги не слушались.
Молчание в трубке затянулось.
— Думаю, больше слов я от тебя еще не слышал.
— Обычно я не особо разговорчив, — очевидно.
— Да уж, — казалось, это его забавляет. — Вот как мы поступим.
Он дал маме деньги, чтобы оплатить ипотеку. Сказал, это будет вычитаться из зарплаты, которую он будет платить мне «из-под полы», пока я не смогу работать на него легально.
Мама заплакала. Сначала хотела отказаться, но потом поняла, что не может сказать «нет». Вновь расплакавшись, она согласилась, а Гордо взял с нее обещание рассказать ему, если снова возникнут трудности. Мама смотрела на него так, будто он достал звезду с неба, улыбнулась чуть шире. Слегка рассмеялась. И, может, даже немного повиляла бедрами.
Она не знала, что однажды, когда мне было лет шесть, я видел Гордо с парнем. Он придерживал его за локоть, пока они шли в кино. Гордо громко смеялся, а глаза сияли как звезды. Поэтому вряд ли он заинтересуется моей мамой. Я больше никогда не видел Гордо с этим парнем. Хотя и ни с кем другим не видел его тоже. Хотелось расспросить об этом, но вокруг его глаз появилась напряженность, которой раньше не было, поэтому я не стал. Люди не любят, когда им напоминают о грустном.
Письма и телефонные звонки с угрозами из банка прекратились.
Потребовалось всего шесть месяцев чтобы расплатиться с Гордо. Ну, по крайней мере, он так сказал. Я не понял, как вышло так быстро, казалось, это должно занять больше времени. Но Гордо заявил, что мы в расчете, и на этом все.
После этого я почти не видел денег. Гордо объяснил, что открыл для меня счет в банке, на который будут начисляться проценты. Я не знал, что значит начисление процентов, но я доверял Гордо.
— На черный день, — объяснил он.
Мне не нравилось, когда наступали черные дни.
Когда-то у меня был друг, звали его Джереми. Он носил очки и нервно улыбался по каждому поводу. Нам было девять. Джереми нравились комиксы и рисование, и однажды он подарил мне рисунок, где изобразил меня супергероем. На мне был плащ и все такое. Я тогда подумал, что лучше этого в жизни ничего не видел. Потом Джереми переехал во Флориду, и когда мы с мамой стали искать Флориду на карте, она оказалась на совершенно другом конце страны, далеко от нашего городка в Орегоне.
— Люди не остаются жить в Грин-Крик, — сказала мама, пока я пальцами прослеживал дороги на карте. — Здесь ничего нет.
— Мы остались, — заметил я.
Она отвела взгляд.
Мама ошибалась. Люди оставались. Не многие, но все же. Она осталась. Я остался. Гордо остался. Ребята, с которыми я ходил в школу, хотя они могли покинуть город после выпуска. Грин-Крик был на последнем издыхании, но все же продолжал бороться за жизнь. У нас имелся продуктовый магазин. Закусочная, в которой работала мама. Макдональдс. Кинотеатр с одним экраном, где шли фильмы семидесятых. Винная лавка с решетками на окнах. Магазин париков, витрины которого украшали головы манекенов с красными, черными и желтыми волосами. Автомастерская Гордо. Заправка. Два светофора. Одна на всех школа. И все это посреди леса и Каскадных Гор.
Я не понимал, почему люди хотели уехать. Для меня это место было домом.
Мы жили в чаще леса, в самом конце грунтовой дороги. Голубой дом, белая отделка. Краска облупилась, но это не имело значения. Летом здесь пахло травой, сиренью, тимьяном и сосновыми шишками. Осенью под ногами шуршали листья. Зимой из трубы поднимался дым, смешиваясь со снегом. Весной дни напролет на деревьях пели птицы, а по ночам до рассвета меж темных ветвей ухала сова.
Через дорогу от нас, в конце переулка, стоял дом. Я часто разглядывал его сквозь деревья. Мама говорила, там никто не живет, но иногда перед домом появлялись то машина, то грузовик, а по ночам горел свет. Дом был огромен, с большим количеством окон. Я пытался заглянуть в них, но мешали плотные шторы. Иногда проходили месяцы, прежде чем очередная машина появлялась у его порога.
— Кто там жил? — спросил я папу, когда мне было десять.