Он лишь хмыкнул и открыл очередную банку пива.
— Кто там жил? — спросил я маму, когда она вернулась с работы.
— Не знаю, — ответила она, касаясь моего уха. — Никого не было, когда мы приехали.
Больше я об этом не спрашивал. Повторяя себе, что загадка куда лучше реальности.
Мы переехали в Грин-Крик, когда мне исполнилось три и я никогда не интересовался почему так случилось. Никогда не спрашивал, есть ли у меня бабушки, дедушки или кузены. Мы всегда были втроем, пока не остались вдвоем.
— Как думаешь, он вернется? — спросил я Гордо, когда мне было четырнадцать.
— Долбанные компьютеры, — пробормотал Гордо себе под нос, долбя по кнопке автосканера, прикрепленного к машине. — Все приходится делать с помощью компьютеров. — Он в очередной раз ударил по кнопке и аппарат сердито запищал. — Почему нельзя просто посмотреть и разобраться в этом самому. Нет. Приходится использовать диагностические коды, потому что все автоматизировано. Да мой дед мог просто послушать двигатель на холостом ходу и сказать, что не так.
Я взял сканер в руки и нажал на правую сторону экрана, дождавшись появления кода, а затем вернул аппарат Гордо.
— Каталитический нейтрализатор.
— Так и думал, — сказал он нахмурившись.
— Выйдет дорого.
— Я знаю.
— Мистер Фордхэм не сможет себе этого позволить.
— Знаю.
— Ты не собираешься брать с него полную стоимость, так ведь?
Потому что именно таким человеком был Гордо. Он заботился о других, даже если не хотел, чтобы кто-то об этом знал.
— Нет, Окс. Он не вернется. Давай это на подъемник, ладно?
Мама сидела за кухонным столом, заваленным кипой бумаг. Она выглядела грустной.
Я занервничал.
— Снова из банка? — спросил я.
Она покачала головой.
— Нет.
— Тогда?
— Окс. Это… — взяв ручку она начала расписываться, но тут же остановилась, не покончив даже с первым письмом. Положила ручку обратно и подняла на меня взгляд. — Я сделаю все правильно.
— Знаю, — потому что я знал.
Мама взяла ручку и начала подписывать документы. Один за другим. Снова. Снова. И снова.
Она также несколько раз написала свои инициалы.
— Вот и все, — закончив, произнесла она.
Рассмеявшись, встала и взяла меня за руку. Мы затанцевали по кухне под неслышимую никому из нас песню. Через какое-то время мама ушла.
За окном уже стемнело, когда я взглянул на бумаги.
Это были документы на развод.
Она вернула девичью фамилию. Каллауэй.
И спросила, не хочу ли я тоже сменить свою.
Я ответил, что не хочу. Потому что сделаю фамилию Мэтисон достойной.
Она думала, я не заметил слезы на ее щеках после этих слов. Но я видел их.
Я сидел в кафетерии. Было шумно. Я не мог сконцентрироваться. Голова разболелась.
Мимо моего столика прошел парень по имени Клинт с друзьями.
Я сидел один.
— Гребаный дебил, — усмехнулся он.
Его друзья засмеялись.
Я встал и увидел страх в его глазах. Я был гораздо крупнее.
Развернувшись, я ушел, потому что мама велела мне больше не ввязываться в драки.
Клинт снова что-то выкрикнул мне в спину, а его друзья опять засмеялись.
Я сказал себе, что когда у меня появятся друзья, мы не будем такими злыми, как они.
Никто не беспокоил меня, пока я сидел снаружи. Было почти приятно. Сэндвич оказался вкусным.
Иногда я гулял в лесу. Там все было проще.
Деревья покачивались на ветру. Птицы рассказывали мне истории.
Они не осуждали меня.
Однажды я взял палку, представив будто это меч.
Перепрыгнул через ручей, но тот оказался слишком широк и мои ноги промокли.
Лежа на спине, я смотрел на небо, просвечивающее сквозь ветви деревьев, ожидая пока высохнут носки.
Зарылся пальцами ног в грязь.
На камень рядом с моей головой села стрекоза. Сине-зеленая, с синими прожилками на крылышках. Глаза у нее были черными и блестящими. Когда стрекоза улетела, я задумался о том, как долго она проживет.
Справа раздался шорох. Я оглянулся и услышал рычание. В голову пришло, что нужно бежать, но ноги не слушались. Как и руки. Да и носки оставлять не хотелось.
Поэтому я просто произнес:
— Привет.
Мне не ответили, но я знал, что там кто-то есть.
— Я — Окс. Все в порядке.
Подул ветерок, легкий как выдох.
Я рассказал ему, что мне нравится лес.
Мелькнула черная тень и тут же исчезла.
Когда я вернулся домой, в моих волосах были листья, а перед пустующим домом в конце переулка стояла машина.