Но самым главным был меч.
Меч буквально приковал к себе взгляд Сашки. Такого оружия он не видел нигде и никогда. Длинная - не меньше тридцати сантиметров - рукоять была образована сплётшимися металлическими стержнями и увенчана головой всё того же волкоподобного зверя с разинутой пастью. Гарду образовывали распростёртые крылья птицы, в месте их схождения сверкал чистейший крупный бриллиант, с другой стороны - чёрный опал. Узкий, шириной не больше трёх сантиметров, и короткий, всего вдвое длинней рукояти, клинок был плоским и обоюдоострым. Это могло показаться несоответствием, но не казалось - скорей притягивало. Сашке вдруг ужасно захотелось взять это оружие. Как будто... да, словно оно ковалось для него. Хотя так быть и не могло.
- Это его меч, - сказал Горька. - И перстень, и браслет - его.
- Что? - Сашка не без труда очнулся от грёзы-желания. Горька молча показал на картину.
И Сашка увидел! Да, конечно же! Рукоять меча у пояса... блеск перстня в волосах отрубленной головы врага... браслет на протянутой руке...
Сашка прерывисто вздохнул. это было странно - ещё более странно, чем всё, что он видел за сегодняшний странный день. Оружие и украшения были словно бы молчаливыми, но живыми свидетелями того, что неведомый воин жил. Будто протянулась между тем невероятно давним прошлым и настоящим днём тонкая, но явственная нить.
Друзья присели на корточки. Сашка, подняв факел чуть выше, негромко сказал:
- Как думаешь, если я возьму меч - ничего?
- Думаю, что ничего страшного... - ответил Горька. - А я возьму перстень и браслет. Знаешь... я даже думаю, что эти вещи лежат тут не просто так. Они ждут кого-то.
- Ну не нас же... - усмехнулся Сашка.
- Кто может сказать? - возразил Горька серьёзно. Он нагнулся и, подняв перстень и браслет, покачал головой, обращаясь к картине: - Наверное, вы были бы довольны, что эти ваши вещи вновь увидят свет. И будем надеяться, что они принесут нам счастье.
- А меч возьму я, - Сашка наконец решительно взялся за рукоять и поднял оружие. - Я, может, и не имею на него никакого права, но к чему ему лежать тут - а в моей руке он, может быть, снова сгодится в дело!
Длинная дрожь прошла по сводам и полу. Друзьям почудилось, что барельефы воинов в коридоре вдруг обрели объёмность и выступили из стен. Послышался стонущий злой крик... откуда-то снизу, что ли?
И снова всё затихло - или ничего и не было, всё показалось?
- Мы уходим, - тихо сказал Сашка.
- Мы уходим, - эхом откликнулся Горька, - но во всяком случае я вернусь сюда...
... - Мы уж думали, что вас засыпало! - Мирко возбуждённым жестом подал руку Сашке. - Пора отсюда уходить, к утру тут уже будут...
- Мы никуда не пойдём, - усмехнулся тот, выбираясь из провала. - Нам надо ещё разжиться боеприпасами!
14.
Лётчику сложили погребальный костёр недалеко от камня со звездой и цветком. Но место кострища и дыру, ведущую в подземелье, скрыли как можно тщательней.
Отряд остался ночевать на вершине холма. Расположились за камнями, не разжигая огня, пожевали вяленое мясо с остатками сухарей - и постепенно все задремали. Уснул даже Сашка, сжимая в руке меч.
Не спал один Горька. Он находился в странно-взбудораженном состоянии, его не отпускало это ощущение с тех пор, как он надел перстень и браслет. Перстень оказался неожиданно узок, но Горька в непонятном ему самому ожесточении буквально натиснул его на мизинец.
Сейчас он пытался уснуть. Не получалось. Его будоражили дики, обжигающие мысли, казавшиеся реальней реальности, совершенно чуждые и его прошлому, и его настоящему. Он делал усилия, чтобы справиться с собой, вернуть привычное холодно-ироничное состояние рассудка. Ничего не получалось и тут.
Власть. слава. Подвиги. Победоносная война. Он сможет не только победить в этой войне, он сможет бросить к ногам Человечества всю Галактику! Почему бы и нет? Всё начинается с кого-то... и династии - тоже.
Да, но есть ещё третья вещь - меч. Меч, без которого ничего не выйдет. Он у Сашки. Надо срочно забрать...
...Горька взглянул на спящего друга. Стоп, именно друга. Меч у Сашки, у Сашки пусть и остаётся... но ладонь Унтерова во сне плотней обняла рукоять, и Горьке почудилось, будто на его глазах лапают его девушку. Он тихо зарычал. На каком основании Унтеров захапал его меч?! Все мелкие, нелепые обиды, когда-либо в обычных мальчишеских отношениях и совместной лесной жизни причинённые вольно или невольно Сашкой Горьке, всплыли на поверхность сознания, будто уродливые чудища океанских глубин, разрастаясь до гротескных, заслоняющих мир, размеров.
Если бы Горька сейчас увидел себя со стороны, он бы отшатнулся в ужасе и омерзении. Юноша выглядел... нет, не старше своих лет, земляне не бывают такими ни в каком возрасте. Глаза злобно горели и щурились, губы подрагивали. Левая рука со скрюченными, как когти, пальцами, лежала на колене, правой он бессознательно стискивал рукоять ножа.
Убить! Убить и забрать меч!
Горька неслышно поднялся и сделал бесшумный шаг, пригибаясь, словно зверь перед привычным боевым прыжком.
Резкий повелительный окрик на чужом языке заставил его вздрогнуть и замереть. Рука упала с ножа; Горька не мог понять, кто его окликнул и почему все остальные спят?! Подкрались враги?! Но неужели никто не слышал... и что, собственно, он вообще собирался де...
- Мамочка, - выдохнул Горька, с размаху садясь на место. Тут же привстал, спрятал руки под зад и повторил: - Мамочка, ой... я же чуть не... - он стукнулся лбом в ствол дерева, посмотрел на спящего Сашку, помотал головой и решительно улёгся, но тут же снова привстал на локтях и негромко спросил: - Кто тут?
Ответом ему была тишина, нарушаемая только тихим дыханием спящих, да обычными звуками ночного леса. Горька попытался сосредоточиться, вспомнить, что его разбудило - но н7ичего не получалось, только сон какой-то вспоминался, страшный сон. А потом что-то кто-то ему сказал... Горька, ероша волосы, снова прилёг - и локтем наткнулся на перстень. Очевидно, сон его свалил, когда он старался натиснуть перстень на палец - как дурак, видно же, что тот ему мал. Да и не подходит совершенно... Пожав плечами, Горька убрал перстень в кармашек к рунам на поясе.
Было прохладно. Лес примолк, только вскрикивали птицы, да хрустело в чаще - опять же хорошо знакомые, привычные звуки. Горька сел снова, пожал плечами - выспался, что ли? - потом осторожно поднялся на ноги, чтобы не разбудить спящих рядом Сашку и Галю, но Сашка всё равно, конечно же, проснулся:
- Фух, - проворчал он, скользнув пальцами по мечу. - Горь?
- Я, я, - откликнулся тот.
- Мне сон снился, - сообщил Сашка, - про охоту... А ты куда собрался?
- Облегчусь и приду, - объяснил Горька. Он и в самом деле ощущал очень сильное желание...
...Обычно люди, проснувшись, ещё какое-то время зевают, наступают себе на ноги, стукаются лбом в дверные косяки и вообще не совсем нормально себя ведут. Но Горька давно излечился от подобной дурости. Он мог проснуться заснуть, как хищник - мгновенно и с ясной головой.
Спустившись с холма, он подошёл к понравившимся кустам. Но даже не успел распустить ремень своих клёшей. С поразительной отчётливостью юноша ощутил, что рядом с ним кто-то стоит.
Горька плавно, медленно повернул голову. И сдержал крик, когда что-то ткнулось ему в браслет... а потом мокрый, холодный нос прошёлся по руке. Рядом с ним стоял огромный - под метр в холке - серый волк. Широченная грудь, могучие плечи, сильные лапы, большая голова с острыми ушами и умными жёлтыми глазами - Горька различил всё сразу. Юноше стало очень не по себе. Шансов в схватке с этим существом у него было немного - даже если успеть выхватить нож. Или хоть пистолет.