Лулани удалось, ввинчиваясь между людьми, пробраться ближе, к самому караулу из джаго - те посматривали на мьюри снисходительно-гордо, словно за их спиной была не клетка с одиноким пленником, а целый полк пленённых землян.
Лёжа на пластиковом полу, пленный со свистом втягивал воздух - словно задыхался - рассечёнными, распухшими губами. Запрокинутое лицо и обнажённая грудь были в засохшей крови, та же кровь пятнала пол. Лесной Пёс был одет в серые расклешённые штаны из кожи - со шнуровкой по внешней стороне - и мягкие сапоги. Рядом с ним стояла кружка с водой и лежал кусок сырого мяса.
Как раз когда Лулани оказалась в первом ряду - пленник неожиданно пошевелился. Опираясь на локти, приподнялся - и девушка изумилась.
Это был мальчик, её ровесник. Правда, кожа его была не золотисто-красноватой, как у мьюри, а тёмной от загара и почти белой там, где её обычно прикрывала одежда. Лицо - обветренное, худощавое, непривычное, у мьюри с их округлыми, мягкими чертами, не бывает таких лиц - но при этом очень симпатичное. Слипшиеся от крови длинные волосы - цвета тёмной меди, они падали на лоб и плечи. Подняв окровавленную руку, мальчик-землянин отвёл волосы с глаз и обвёл толпу гордым и безнадёжным взором, в котором и в самом деле было что-то звериное. Вокруг, увидев, что он пришёл в себя, заулюлюкали, полетели камни - один ударил мальчика в лоб, и в левый глаз его снова потекла кровь. Но он не вытирал алую струйку. Скривив чёрные, разбитые губы, он сплюнул алую струйку и снова осмотрелся - всё так же без надежды и всё с теми же вызовом и тоской.
"Не смотри!" - словно кто-то шепнул Лулани. Но было уже поздно.
Глаза мальчика-землянина - серые, не синие или карие, как у мьюри - поймали её взгляд. Именно её. Они были большими, диковатыми, полными холодного огня, в котором можно сгореть без остатка, от ненависти или любви - выбирай.
Это было мгновенно, как удар молнии, и больно, как ожог.
Это длилось вечность, и было прекрасно, как радуга.
В мире не было более ничего, кроме серых внимательных глаз - глаз землянина. Так смотрят Честь, Бесстрашие, Любовь и Ненависть.
Потом он улыбнулся, и Лулани подняла руку к глазам, чтобы не умереть на месте, не ослепнуть, не сойти с ума, не броситься к клетке, не крикнуть: "Не смейте!"...
...Ночью она не могла уснуть. Отец отругал, мать съездила по шее какой-то тряпкой, но девушка не обратила на всё это ни малейшего внимания и весь день ходила, как сомнамбула, снова и снова вызывая нарекания своей неловкостью в самых обыденных делах.
Ночь не принесла облегчения. Видения проносились перед её мысленным взором и, сходя с ума от неожиданных мыслей, задыхаясь, она металась на кровати. Не шёл сон - перед нею стояло лицо пленного землянина с глазами дикого зверя. И в этих глазах - теперь она вспоминал точно - были не только тоска и гордость, но и ещё - на самом донце - капелька изумления: словно некое чудо предстало ему среди ужаса.
И чудом этим была она. Она, Лулани!..
...Он уведёт её в мир, из которого пришёл - странный, свободный, без страхов, где громко смеются, верно дружат, где нет боязни этих монстров-джаго, где живут любовь и вера в лучшее... Раньше она никогда не видела землян вживе. Ни разу.
Теперь - увидела. И более ей ничего не было нужно.
34.
Часовой оставался один, и он бессовестно спал. Впрочем, в центре селения можно было не опасаться внезапности - не опасаться, пожалуй, даже танковой атаки.
Лулани разувшись, перебежала от крайних домов к клетке. Землянин то ли спал, то ли просто так сидел - скрестив руки на коленях и опустив на них голову. Но - тут же поднял её, хотя девушка шла совершенно бесшумно. В глазах сверкнули огоньки, ноздри расширились, и это движение было таким нелюдским, что остатки рассудка шепнули замершей Лулани: "Убегай, ты что?!"
Не убежала...
- Что тебе нужно, волк? - спросила она, приближаясь к решётке. Слово "волк" она произнесла по-русски - оно, это слово, появилось на планете вместе с волками, которых привезли с собой земляне.
- Ничего, - послышался приглушённо-звонкий голос на родном языке Лулани - землянин говорил почтит без акцента и не подбирая слов, легко. - Это ты пришла, а не я тебя звал. И я не волк, я - человек... - и добавил на совсем непонятном языке: - Du woher, das Wunder? (1.)
1.Ты откуда, чудо? (немецк.)
- Ты колдун?
Мальчик негромко засмеялся. Отстранившись чуть, задумчиво заговорил:
- Одета не как дикарка... обычная девушка, а разную ерунду говоришь.
- Волосы... у тебя на штанах... они...
- Нет, - хмуро ответил мальчик, угадав вопрос замявшейся девушки. - Это куски шкур зверей. Эти звери растерзали мою семью и лишили меня дома. А теперь такие же схватили меня - и я жалею, что очень мало их убил.
- Тебя тоже убьют... скоро...
- Не убьют скоро, - скривил губы мальчик. - Увезут в штаб, а потом... потом да, убьют. Но ещё не скоро, нет.
- Разве тебе не страшно? - девушка взялась за прутья.
- Страшно? - с искренним изумлением посмотрел на неё землянин. Медленно ответил: - Не знаю... я бы, конечно, предпочёл жить... но... нет, мне не страшно.
- А как тебя зовут?
- Олмер.
Лулани увидела совсем близко избитое, в засохшей крови, лицо - но под этой маской различалось совсем другое, красивое и чистое. Она хотела отстраниться, но Олмер спросил:
- А тебя?
- Лулани...
- Лу-ла-ни, - сказал нараспев землянин. - Du in Wirklichkeit das sehr schЖne MДdchen... Sehr-sehr schЖn. Ich weiß, dass du mich nicht verstehst, selbst wenn du der Russe weißt. Doch die Dummheit... Dich vor dem Tod zu begegnen! Ich so wollte dich wieder und wieder sehen... (1.)
1. Ты на самом деле очень красивая девушка... очень-очень красивая. Я знаю, что ты меня не понимаешь, даже если знаешь русский. Вот ведь глупость... встретить тебя перед смертью! Я так хотел бы видеть тебя снова и снова... (немецк.)
- Я не понимаю, - тихонько засмеялась невольно девушка.
- Я знаю, - мальчик в клетке тоже засмеялся тихонько. - Да и не сказал бы я этого в глаза... но вот это, я думаю, ты поймёшь, - он приблизил своё лицо к прутьям и заговорил:
- Прекрасная дама минувшего в бездну столетья...
На Вашем портрете вы смелы, красивы, юны.
На этот портрет чуть не вечно способен смотреть я,
О Вас мои мысли, мечтания, вздохи и сны.
И мне безразлично, и мне все равно отчего-то,
Какая ждала Вас судьба, где Вы кончили век -
Ведь Вы для меня уже больше, чем кто-то иль что-то,
Уже не портрет, но и все-таки не человек.
Вы - ангел вчерашнего дня, Вы - улыбка на счастье,
И взгляд Ваш с холста меня попросту сводит с ума.
Смотрю я на Вас, понимая, что вдруг, в одночасье
Умру я, умру, и меня заберёт к себе тьма,
Ведь с Вами, я знаю, вовеки мне не повстречаться -
Вы жили давно, и ушли, как уходят года...
Я Вашей красой бесконечно могу восхищаться,
Я Вами навек околдован, пленён навсегда.
Молюсь я на Вас, как когда-то молился на Бога:
Придите кто мне, ненадолго, хотя бы во сне!
Побудьте со мною! Не надо особенно много,
Хотя б мимолётом, но все-таки - наедине.
Откройте же мне, наконец, своё милое имя,
Смеясь, похвалите ночного певца-соловья...
Ведь мы теперь стали друг другу совсем не чужими -
Прекрасная дама далёкого века - и я... (1.)
1.На самом деле это стихи Б.Лаврова.
... - Чьи это стихи? - спросила девушка, когда землянин умолк.
- Мои, - улыбнулся Олмер. - Я умею складывать их и на вашем языке.
- И ты давно их... сложил?
- Я смотрел на тебя и говорил...
...Когда два человека тянутся друг к другу, то решётка - не преграда. Несколько минут спустя Олмер задыхающимся голосом сказал:
- Больно губам... По крайней мере, я нашёл в аду кусочек рая и унесу его с собой - до той черты, за которую не унесёшь уже ничего...