- Надеюсь, что нет. Что это всех нас касается - нет, - тихо сказал Горька. - Жить одной ненавистью - нет...
- Разве ты... ну, мы все не так живём? - спросил Олмер.
- Сейчас - да, - Горька, выбрав глубокое место, погрузил в воду фляжку. - Но что будет потом?
- Я раньше не думал о "потом", - признался Олмер. - Я ведь даже не помню... ну, ничего не помню, что было тогда. А теперь - думаю... Наверное, это плохо, это делает слабым - когда строишь планы на будущее...
- Думай, - Горька поглядел с корточек на младшего. - Думай. Думать о будущем надо. Всегда. И вопреки, если уж на то пошло.
- А Сашка?
- Сашка... - Горька покачал головой. - Сашка потерял половину себя, такого не пожелаешь испытать никому. И такие раны никогда не зарастают до конца... Ну вот, хорошо, - он тряхнул фляжку и заткнул её. - Пошли.
Олмер, стоя на колене, пил с ладони. Кивнул, поднялся, отряхивая руку:
- Пойдём.
Навстречу выбежали два волка. Они молча пошли по сторонам людей, бесшумно ступая по жухлой прошлогодней листве. Ребята на ходу трепали холки своих друзей, но те уворачивались - они явно охраняли людей и не хотели отвлекаться на нежности.
- Эй, вы где ходите?! - завопил от костра Дик. - Галька без вас есть не даёт!
- Не умрёте, - проворчал Горька, бросая к огню фляжку...
...И щи, и жареные кролики были выше всяких похвал.
- Ещё бы хлеба, - пожелала Бранка. Мирко с подобающими церемониями протянул ей... настоящий чёрный сухарь, слегка прижжённый снизу. Остальные девчонки завистливо загудели, шпыняя своих парней. Сашка неожиданно засмеялся, откидываясь на еловые лапы, мягко спружинившие у него под лопатками.
- Это нашим девчонкам! - Олмер ударил по воображаемым струнам и затянул немецкую балладу:
- Der erste Hohenstaufen, der Konig Konrad, lag
mit Heeresmacht vor Winsperg seit manchem langen Tag;
der Welfe war geschlagen, noch wehrte sich das Nest,
die unverzagten Stadter, die hielten es noch fest... (1.)
1.Знаменитая "Баллада о Вайнсбергских жёнах". В 1140 году войска кайзера Конрада осадили Вайнсберг - последнюю крепость герцога Вёльфа Баварского. После долгой осады гарнизон исчерпал все средства к сопротивлению и готовился к смерти. Тогда к кайзеру пришла делегация городских женщин, умолявших его выпустить их из города и разрешить унести лишь самое дорогое. Кайзер в традициях европейской войны согласился - и на следующий день женщины выходили из города, неся на себе мужчин - отцов, братьев, мужей, сыновей... Часть свиты кайзера возмутилась и требовала уничтожить врагов, но Конрад резко оборвал их всех и сказал: "Слово короля даётся лишь однажды!" - после чего неожиданно заплакал, потрясённый верностью женщин. С тех пор город носит прозвище "Вайбертрой" - "Женская верность". К сожалению, в наш век омерзительного феминизма величие этого подвига вряд ли доступно женщинам сколь-либо массово - как, впрочем, едва ли доступно и нынешним мужчинам в их массе готовность умереть за родной город, но не сдаться.
- Ты б ы меня потащила на себе? - шутливо спросил Димка. Люська в тон ему ответила:
- До первой канавы - непременно.
- А ты если будешь так жрать, - обратилась Машка к Дику, - то я тебя даже не подниму в случае чего. Понял? Дай сюда, - она забрала у него кусок зайчатины и начала лопать сама.
Возле костра окончательно воцарилась "тёплая, дружеская атмосфера". Сашка, который обычно больше молчал, начал рассказывать о том, как жилось "раньше" - его слушали внимательно и с интересом, никто даже не спросил, откуда он может всё это помнить, если ему самому тогда было лет - всего ничего.
Им было сейчас очень хорошо.
48.
Некоторое время Лесные Псы курсировали по своим новым владениям довольно осторожно, явственно и на каждом шагу опасаясь нападения - но всё более и более укрепляясь в уверенности, что их на самом деле оставили в покое. Видимо, сторки ушли, а без них джаго бросили долгую и бессмысленную охоту.
Оказалось, что это совсем неплохо - просто отдыхать! Они охотились, ловили рыбу, купались, сидели по вечерам у костра, пели песни, отсыпались, болтали, даже играли в футбол самодельным мячом - ну и, конечно, не один куст и не одна моховая подушка были в те дни свидетелями ласк, ещё более горячих от осознания недавно так близко стоявшей смерти. И погода установилась просто отличная - ровное тепло, солнечно, иногда - ветерок и грибной дождик, а в остальное время - ясное высокое небо...
...Мирко отправился в очередную охотничью экспедицию - на лодке по бесконечным перекрещивающимся протокам. Бранку он с собой не взял и сообщил, что вернётся очень и очень нескоро. Завтра! Бранка, чтобы не засохнуть со скуки в ожидании этого "завтра", взяла с собой Гальку - и они вдвоём лазили где-то по развалинам, уже не внушавшим опасения. Нина купалась на реке. Олмер читал окружившим его волкам стихи - неизвестно, понимали ли они что-то, но слушали внимательно, вывалив языки. До вечера у них ещё было время - и стая никуда не торопилась.
Димка и Люська устроились на ветке дерева. Они в лад болтали ногами; Люська жмурилась, как сытый и довольный зверёк, а Димка аккуратно и старательно украшал её густющие волосы алыми цветами шиповника, которых набрал с собой специально для этой цели.
Дик и Машка тоже были вместе, но они предпочли валяться на еловых лапах в центре лагеря и разговаривать о серьёзном - о планировке своего будущего дома. Давненько, надо сказать, никто из Лесных Псов не вёл таких разговоров...
Горька озирал лагерь немного рассеянным взглядом, скрестив на груди руки и упираясь одной ногой в древесный ствол за спиной. Он жевал еловую иголку - и, если бы его сейчас спросили, о чём он думает, то он бы не смог сформулировать ответ и верней всего отозвался бы: "Да ни о чём."
На самом деле он думал обо всём, что происходило в последнее время. Горька любил думать. В давние и почти нереальные для землян времена он бы стал типичным забитым и никчёмным по сути "интеллигентом" - но те времена давно прошли, и он был тем, кем был; удовольствие от постоянных размышлений не мешало ему стать отличным бойцом.
Последнее время Горька всё чаще ловил себя на мысли, что думает о будущем. Раньше такого не было. Ему казалось, что мир погиб вместе с его семьёй и домом. Так когда же он снова начал мечтать? Кажется, всё-таки после той короткой встречи с умершим на их руках пилотом... а то ведь он уже и забыл, как это - думать о том, что будет - и верить в то, что это будет. Будет - Горька улыбнулся своим мыслям. Раньше он бросался в бой с уверенностью, что умрёт - не сейчас, так позже, не сегодня, так завтра. Теперь - с уверенностью, что победит снова и будет жить.
Но есть ли, ради чего? И вновь - раньше он не смог бы с уверенностью ответить на этот вопрос. Теперь - мог. Есть Галька. Есть мир открытий, ради которого стоит жить уже потому, что это - интересно, потрясающе интересно. Есть книги, которые надо написать.
Когда в мире не станет врагов - он займётся всем этим.
Горька протянул между зубов иголку, сплюнул и машинально закусил ещё одну. Иногда ему хотелось начать писать хорошую работу о том, что он увидел. Но не было времени для чего-то серьёзного - и он лишь делал короткие наброски в блокноте, где младшие иногда писали сочинения и решали задачи.
И всё-таки после войны он добьётся, чтобы сюда прислали экспедицию. Настоящую экспедицию. И сам поведёт её по этим местам. И будет учиться - учиться на историка, чтобы открыть тайны Рейнджеров - все тайны, на которые хватит его жизни, открыть для Человечества. И потому, что это - интересно... и напишет настоящие книги...
...Таким образом, можно было видеть, что, "ни о чём не думая", Горька думал очень даже о многом. А главное - отлично замечал всё кругом. Появилась Нина и, усевшись со скрещенными ногами на лапнике, начала сушить волосы, широко растягивая их на растопыренных пальцах. Машка и Дик перестали болтать и начали, задыхаясь от смеха, бороться друг с другом, причём Дик нагло и бесстыже поддавался. Димка на ветке уже улёгся - свесил ногу, голова - на коленях прислонившейся к дереву Люськи. Олмер читать перестал - он лежал, откинув голову и жмурясь на Одиночку; спиной он оперся на одного волка, руки положил ещё на двух, как на подлокотники кресла, на четвёртого - водрузил ноги. Остальные волки валялись рядом, явно изнывая от безделья.