– Как всегда, Амлоди, ты прекрасно замечаешь ключевые нюансы, – сказал с ухмылкой Русс.
– Если только я их знаю, – отреагировал Скарссенссон.
– Ты узнаешь в тот же момент, что и я, – заверил его Русс. – Мои ярлы, приготовьтесь сами и приготовьте свои Великие роты. В скором времени мы вернемся на Фенрис! Радуйтесь, вы скоро увидите дом, но помните, что мы пробудем там недолго. Как только мне откроется истина, мы без промедления ударим по Гору. Фенрис хьолда! – воскликнул примарх.
– Фенрис хьолда! – ответили Волки.
3
Не сомневайся, не учись
Среди множества культов Механикума было немало тех, кто презирал человеческую форму. Это могла быть небольшая часть маленькой команды аванпоста или же все население облаченных в металл миров-кузниц. Они могли открыто излагать свою ненависть к плоти или же скрывать ее. Но их было несметное количество. Оппоненты возражали, что биологическую машину, отшлифованную миллионами лет эволюции сложно улучшить. Изобретатели, киберхирурги и знатоки генетики не обращали на них внимания.
В зале питания 46 станции Септа Гепталигона, главного объекта системы Трисолиан, два уроженца Марса обсуждали относительные достоинства позиций «за» и «против» forma naturalis. На этой неделе в систему прибыл магистр войны, хотя на момент их беседы прошло несколько дней.
Собеседники были техноадептами низкого ранга, возвышенными из массы рабов Механикума, но недалеко продвинувшимися в своих карьерах. Они были уроженцами Марса и приблизительно одного возраста, пройдя установку интеллектуального ядра всего пару десятилетий назад, хотя на тот момент они не знали друг друга. Их пути пересеклись вследствие назначения в систему Трисолиан. Найдя общий язык – несколько старых притонов, о которых они узнали от общих коллег – они завязали хрупкую дружбу.
Их звали Фридиш Адум Силип Кво и Велизарий Коул. По правде говоря, они во многом не соглашались, но наслаждались трениями их разногласий не меньше, чем непринужденностью сходных черт.
Когда их смены совпадали, адепты ели вместе. Они часто задерживались в зале, чтобы поспорить друг с другом. Как и в этот день. Окруженные стуком питательных кубиков о металлические подносы и постоянным гулом заряжающихся катушек плазменного элемента, их зачастую горячие споры были здесь в такой же безопасности, как и в любом другом месте.
И к лучшему, так как спор завел их на опасную территорию. Предметом обсуждения, укрытого шумом зала, была их госпожа – домина магос Гестер Асперция Сигма-Сигма. Канва разговора беспокоила Фридиша. По той же причине она будоражила Коула.
Где-то внутри домина магос Гестер Асперция Сигма-Сигма была женщиной, хотя большинство людей не увидели бы этого, потому что оболочка была настолько чуждой, что полностью скрывала ее человеческое происхождение.
– Подумай о ее внешности, – сказал Коул перед тем, как описать ее в нелестных эпитетах. – Максимальный рост домины Гестер Асперции Сигма-Сигма достигает ровно три метра. Тело, которое оно носит во благо этого мира, чудовищно, его длина за реверсивным шарнирным тазом не уступает высоте над группой механических ног. Зеркальная личина ее шлема скрывает фронтальную часть черепной аугметики, в три раза превосходящую размеры стандартной человеческой головы и в двенадцать раз ее вес. От ее затылка расходится круглый гребень из банков данных, передатчиков ближнего действия, универсальных каналов связи, групп датчиков, авгуров, вокс-анализаторов, когитаторных соединений и прочих устройств, таких же сложных, как сенсорный комплекс пустотного корабля. В знак уважения к сознательно забытым корням ее зеркальное лицо сделано в виде карнавальной маски соразмерной женщины, чья красота столь хорошо продумана в своем притворстве. Глаза и рот закрыты. На губах запечатлен намек на насмешливый нрав.
– Тебе не следует так говорить, – перебил Фридиш.
– Почему? – спросил Коул. – Это правда. Она бы сама признала ее. Эта серебряная маска настолько же человечна, как и сама домина. Она – образец киберфильного культа. За этим ироничным заявлением не осталось ничего человеческого. Если в ней и есть компоненты из плоти, они спрятаны глубоко внутри бронированной оболочки и никогда не показываются.
– Но она человек.
– Ты когда-нибудь видел ее органические элементы?
– Ну, нет…
– Ну, значит, – сказал Коул.
– Она по-прежнему является человеком, – не отступал Фридиш.
Коул покачал головой в капюшоне.
– У нее множество рук. По моему последнему подсчету – семь, но число никогда не остается надолго одним и тем же. Домина помешена на изменениях настолько, что кое-кто вознесет молитву Омниссии, но для меня это выглядит очень нездорово. – Он разболтал свой кофеиновый напиток. Он больше пах маслом, чем чем-то еще. – Ее больше нельзя называть человеком. Любое подобие на нормальную человеческую анатомию исчезло. За исключением серебряного лица, – весело заявил Коул, – которое прикреплено к этому телу, как ключевая фраза к сомнительной шутке.