Без мысленной помощи и с головной болью из-за извлечения улучшений, Коул взялся за настолько сложную работу, которую ни один адептов более высокого ранга не доверил бы ему. Он рисковал механизмами точной памяти. Одна ошибка могла уничтожить годы заработанных тяжелым трудом навыков.
Иногда адепт подумывал, что лучше будет иметь два мозга, чем продолжать эту работу.
Дыра в его голове отдавала холодом. Асептические гели, наполнявшие ее для защиты от заражения, холодили мозг испарениями. Он не решился накрыть голову. Его капюшон мог сместить стерильную пластековую накладку, закрывающую отверстие. Подобная операция на самом деле должна была проводиться только в одной из операционных генеторов.
Коул наслаждался вызовами.
Он улыбнулся при мысли о своей смелости. Совсем чуть-чуть, так как малейшие движения могли помешать его тонкой работе.
До колокола ночной вахты Коул выполнил четырнадцать нелегальных процедур на своем мозгу. Когда прозвучал следующий после ночной вахты сигнал, означавший начало его рабочей смены, он переставлял расширение.
Адепт взглянул на хронограф, когда последняя панель со щелчком встала на место, а его механические придатки втянулись в отверстия на кистях.
Коул поднял руки и встряхнул их, после чего осторожно поднял интеллектуально ядро. Твердость рук была важна. Коула всегда удивляло, насколько тяжелым было интеллектуальное ядро. Он сунул руку в ванну с биоцидом на своем столе, удерживая ее в холодной жидкости достаточно долго, чтобы убить все живые организмы на устройстве, но вынув, прежде чем кожа начала растворяться.
Затем он наклонился вперед, чтобы зеркала, разложенные им на столе, четко отражали гнездо в его черепе. Он очень осторожно снял пластековую накладку левой рукой.
Далее быстрым и четким движением вставил интеллектуальное ядро внутрь. Было важно сделать это точно. В мозгу проскочил электрический разряд. Щелчок вставленного на место ядра отразился в кости за носом адепта.
– И вот, – сказал он. – Момент истины.
Кончиком ногтя Коул нажал кнопку перезапуска, спрятанную под черно-белым знаком «Махина опус», украшавшим верхушку ядра. Адепт либо будет вознагражден большим объемом памяти или же его мозг сварится изнутри.
По кромке ядра засветились красные диоды. Образовав круг, они мигнули и сменили цвет на зеленый.
Коул расслабился. Он даже не заметил, что был напряжен. Адепт радостно улыбнулся, когда машина снова соединилась с его мозгом, накладывая на его зрения нужные данные. Объем памяти был заполнен на двадцать пять процентов.
– Трехкратный рост, Тез-Лар! – радостно воскликнул он. А затем нахмурился.
У него не осталось времени, чтобы убрать свои инструменты. Придется понадеяться, что за время отсутствия Коула никакой любопытный адепт не заглянет в комнату.
Коул выскочил из своих комнаты, следом топал Тез-Лар.
Адепт уже опоздал.
Он оставил другой важный труд на краю стола – серебряную сферу, после завершения работы над которой, ее мощь не уступит энергии домины.
Сфере придется подождать. Коул должен был выполнить свои служебные обязанности.
4
Четыре брата
После встречи с Локеном прошло пять дней. Русс сидел в своем логове, рассматривая чертежи «Мстительного духа». Он разложил их по всему полу, а сам сидел посередине, сжав одной рукой подбородок. Бумаги лежали на шкурах, подпирали мебель, колыхались от источаемого жаровнями жара. Их края были прижаты костьми и пустыми деревянными чашами с остатками еды. На полу светились инфопланшеты с данными о боеспособности «Мстительного духа» и его прошлых операциях. Миниатюрный световой образ корабля Гора медленно кружился над проецирующей линзой портативного гололита. На бронзовом столе стояла метровая масштабная модель корабля, несколько ее сегментов были сняты, показывая внутреннюю планировку. На ее тщательно обработанных деталях из меди, стали и кости Русс нанес красные руны, отметив поврежденные участки со слов Брора. Светящиеся полоски липкой ленты показывали путь Странствующих Рыцарей и обозначали важные цели. В изобилии было рун повреждений. Война затянулась. У «Мстительного духа» было так же мало времени на ремонт, как и у «Храфнкеля». Это был небольшой выравнивающий фактор в пользу Русса.
Дыхание Фреки и Гери наполняло воздух успокаивающим инфразвуком, помогая концентрации примарха. Их присутствие подбадрировало его. Запах фенрисийских волков был запахом дома: горячим, животным, изначальным. Они были фрагментами свирепости родной планеты, выпущенной на волю среди звезд. Детство на Фенрисе лишило вселенную чудес. Не было другого места, настолько напичканного чудовищами. Это был мир грез, который располагался по обе стороны границы мифа. В сравнении с ним в любом другом месте было скучно.