Хотя такое расстояние было немыслимым для обычного человеческого разума, в космических масштабах звезды находились угрожающе близко друг к другу. Четыре планеты системы двигались по безумно неустойчивым орбитам и терзались конфликтующими солнечными ветрами. Этот тип звездной системы был распространенным в галактике, но в нем редко встречались обитаемые миры, или вообще планеты. Миры вокруг таких звезд выбрасывало в космос в ходе их формирования или же разрывало на куски до рождения. Те же, что выживали, под воздействием радиации неминуемо становились безжизненными.
Трисолиан был неподходящим местом для людей, но условия, сделавшие его опасным для человеческой жизни, также сделали его полезным для человечества. Необычная комбинация гравитационного потока и агрессивных солнечных ветров превратили четыре планеты в космические кузни. Их атмосферы были богаты экзотическими тяжелыми элементами и драгоценными изотопами.
Задача Гепталигона заключалось в координации сбора этих веществ.
Каждая из четырех планет имела собственную орбитальную добывающую платформу размером с город, но Гепталигон был крупнейшей из них, включая в себя семь станций, закрепленных привязями-трубами, проходящими прямо через ледяное сердце единственной луны Этриана – Мома. Внутренняя часть луны была выдолблена и также заселена. Между привязями-трубами длинные нити макрокабелей связывали станции в сложную паутину, подвешивая вспомогательные платформы между главными и обеспечивая перемещение между всеми точками ошеломляющим числом маршрутов. Хотя сам Гепталигон и участвовал в добыче ресурсов, его главная задача заключалась в выполнении роли обрабатывающего центра для всех элементов, собираемых в системе. В холодном ядре Мома различные газообразные соединения спрессовывались в слитки диковинных металлов, затем отгружались по привязям-трубам на станцию Прима для вывоза за пределы системы.
Так как Гепталигон был ближайшей планетой, которой Трисолиан мог похвастаться цивилизованному миру, то он принял обязанности столицы, его военного командования, органов управления и так далее. Он не отличался от тысяч других подобных аванпостов по всему человеческому космосу, и в обычных обстоятельствах Трисолиан остался бы захолустьем, если бы не крупный варп-канал, который проходил через систему по пути к стратегически важной узловой системе Бета-Гармон.
Трисолиан принадлежал Механикуму. Со стороны Империума предпринимались попытки взять его под свой контроль, но Марсианский синод, не желая отказываться от потенциально важного стратегического актива, многие годы колебался и оттягивал решение. В то же время он наделял трисолианские города дополнительными функциями для увеличения их важности, пока, наконец, трисолианская четверка не была коллективно объявлена миром-кузней со всеми вытекающими из этого правами и обязанностями.
Расположение Трисолиана сделала его политически важным. Таким образом, система осталась в руках Марса, что бы это ни значило в эти непредсказуемые времена.
Хотя война была далеко, она влияла на каждый аспект жизни станции. Топлива было в изобилии. Воды не хватало, но ее получали из прискорбно скудного метеоритного пояса внешней системы. Пищу было сложнее заготовить, ее выращивали в огромных подземных агрофермах Трисолиана А-3. Запчасти и оборудование все еще являлись дефицитом. Трисолиан обладал избытком сокровищ, но испытывал нехватку в более простых материалах. Плоть и металл страдали вместе. Органика истощалась. Многие адепты обходились временно отремонтированной бионикой.
«Какие бы лишения им ни выпали, – говорил Коул Фридишу, – другие жили в худших условиях, и добыча должна продолжаться во благо Империума. Их работа была важна, пусть и не особенно привлекательна».
Домина Гестер Асперция Сигма-Сигма, верховный магос милитара Трисолиана была недовольна, когда Коул добрался до Центра операций по обеспечению безопасности добычи на станции Квинта.
Она резко развернулась всеми шестью шипастыми агрессивными метрами к вбежавшему в двери адепту.
– Техноаколит Велизарий Коул, – заявила она одновременно на готике, бинарике, ризанском диалекте Лингва Технис и неизвестном диалекте новабайта, чего Коул никогда не слышал из ее вокс-динамиков. – Ты опоздал. – Ноосфера вокруг нее кипела цифровой злобой. Поршни и шестерни завыли, когда дюжина техноадептов напряглись под излучаемым доминой гневом.
– Я опоздал, домина, – признался Коул, коротко поклонившись и попытавшись проскочить мимо нее на свое место. – Мне очень жаль, меня задержали мои собственные эксперименты и…