— Пошли что-ли, посмотрим, что ты там за странника нашел.
Рогач поспешил за ним.
Университетская часть была отделена от остального города высокой крепостной стеной, охраняемой стражниками. Они были повсюду. Виднелись в башнях, прогуливались вдоль стены и дежурили возле ворот, которые в дневное время суток были распахнуты настежь. Торговому и ремесленному люду не возбранялось проходить на "чистую территорию", так называли богатые кварталы горожане. Мало ли какому профессору необходимо сшить кафтан из заморских тканей, или его жене вдруг потребуется дорогое вино, да редкая приправа срочно к столу. Ремесленники тоже постоянно были при деле. То одно починить, то другое подлатать. Ученые не собирались заниматься грязной работой. Их удел высокая наука, а не гвозди и молотки.
На воротах стояли двое бравых молодцев в полной экипировке с алебардами наперевес. Ремешки у шлемов ослаблены, так что металлические блины съезжали чуть ли не на уши, то и дело закрывая всю видимость.
"Таких бы в дикие поля к упаурыкам, мигом бы голов лишились, разгильдяи" — раздраженно подумал Сэм, проходя мимо них.
Видно что-то не понравилось во взгляде Карусели одному из стражников, он заступил дорогу Сэму и грозно прорычал:
— Куда прешь? Кто таков? Говори!
"Двинуть бы ему в зубы, отобрать алебарду, а там и по заду отоварить, чтобы знал свое место. Зажрались, сволочи" — пронеслась в голове Карусели лихая мысль, но вслух он ее не сказал.
— Так это. Гуляю я. Что, разве нельзя? — не придумав ничего умнее, ляпнул Сэм.
— Тут без дела шляться не позволено. Праздношатающаяся голытьба умных мужей от дум их… умных отвлекает. Не позволено, говорю!
"И что теперь, с боем прорываться внутрь" — опечалился Карусель, но тут ему на помощь пришел Рогач.
Он вклинился между стражником и Сэмом и затараторил:
— Ты чего мешаешь? Куда это не пустить? Кому это не позволено? Ты вообще знаешь, с кем говоришь? Это знаменитый ветеран войн с упаурыками. Он своей кровью поле брани поливал, пока ты по кабакам девок тискал, да бляху свою надраивал до блеска. Он на мечи врагов шел как на праздник, когда ты за праздничный стол садился. А теперь ты ему тут свои правила читаешь. Да ты знаешь, что господин торопиться в университет, где должен выступить с рассказом о своих боевых приключениях перед студентами второго курса исторического факультета. А ты срываешь лекцию. Уверен, что профессор Селезень будет недоволен, когда ему во всех красках опишу твое поведение, деревенская дубина. Ну-ка, представься, как тебя зовут? Чтобы я знал, на кого направить праведный гнев профессора Селезня.
Толи очумев от напора наглого мальчишки, с виду так обычного студента, толи испугавшись имени профессора Селезня, по всему очень уважаемого человека в университете, да и во всем городе, стражник смутился и забормотал:
— Джим. Джим Бауши. Только я же ничего такого не думал. Я же не знал, что это к профессору, что это ветеран. Откуда я мог знать, что это такой человек. Вы уж это… извиняйте меня…
Стражник отступил в сторону, давая проход Карусели и Рогачу. Вид при этом у него был весьма расстроенный.
Они отошли на приличное расстояние, прежде чем Сэм поинтересовался у Рогача.
— Что это было? Почему он так просел?
Юлий усмехнулся, обернулся в сторону оставшегося за спиной обиженного стражника и сказал:
— Это он профессора Селезня испугался. Его тут каждая собака боится. А уж если доводилось хоть раз встретиться, то туши свет. На всю жизнь память останется. Характер у профессора скверный. Если ему кто-то дорогу перейдет, да планам его помешает, то он с него живого не слезет. Всю душу вытрясет. Вот бедный рядовой Бауши и испугался за собственную душу.
— Смотрю я, ты тут хорошо пообтесался. Все про всех знаешь, — потрясенно пробормотал Сэм.
— Так надо было же чем-то заняться в промежутках между экзаменами. Вот я и изучал жизнь.
Юлий уверенно вел Карусель по кривым улочкам города. Внешне университетская часть мало чем отличалась от ремесленной или торговой. Разве что здесь было намного чище, да и люди, встречающиеся им навстречу, выглядели более нарядно и богато. Тут нельзя было увидеть пьяного нищего с дырявыми карманами да босого, просящего на углу подаяние, нельзя было неожиданно очутиться в центре уличной драки между не нашедшими общего языка пьяными посетителями соседнего кабака. Здесь все было чинно, благородно, словно иллюстрация к благообразной жизни, угодной богам.
Только Карусель знал, что скрывается за всем этим напускным благородством. Сколько грязи и подлости могут скрывать внешне такие уютные и красивые фасады домов. Он много раз сталкивался с этим городским хамелеоном и обманывался. Так что теперь его не поймать в ловушку. Он уже подготовлен.
Они миновали университет. Он возвышался на горе над домами. Юлий показал на него рукой и тут же потерял к нему интерес.
Через четверть часа они остановились напротив пятиэтажного дома, над входом в который висела вывеска "Кабачок "Три разбойника". Верхние этажи занимали меблированные комнаты, сдаваемые внаем. На балконах то и дело появлялись шумные люди, о чем-то разговаривали, ссорились, спорили, бабы развешивали мокрое белье… Привычная жизнь постоялого двора.
— Вот здесь мы и посидим, — сказал Рогач.
— Зачем? — спросил Сэм.
— Соммерс остановился здесь, наверху. В кабачке он обязательно появится. А мы посидим, подождем.
Внутри "Три разбойника" ничем не отличались от типичных питейных заведений большого города. Дубовые столы и скамейки, барная стойка, за которой располагались полки, заставленные бутылками с вином и крепкими напитками. В интерьере кабачка ничто не говорило, какое отношение три разбойника имели к этому заведению. Разве что три медвежьих головы, висящие по разным стенам, подходили более или менее названию. Может, они и были разбойниками, которые причинили немало вреда хозяину кабака.
Усевшись за стол, Юлий сразу же завертелся из стороны в сторону. Его нетерпение вскоре прояснилось, когда к ним подошла пышнотелая девушка в белом переднике.
Интересно, что больше привлекало Рогача — желание выпить или заглянуть в глубокий вырез платья девушки.
Они заказали выпить и закусить. Время близилось к полудню, самое время, чтобы подзаправиться.
Соммерс появился около четырех часов дня. За время ожидания Карусель и Рогач успели приговорить два кувшина с красным сухим и изрядно захмелели. Им этого показалось мало, и они добавили графинчик водки, который прибавил хорошего настроения. Все равно сегодня работать не придется. А на этого Странника всего-то и надо, одним глазком глянуть.
Рогач увидел Соммерса, спускавшегося по лестнице, пихнул Сэма в плечо и показал на цель.
— Он это. Вот тот хмырь.
Соммерс выглядел очень скромно, и можно сказать незаметно. Встретишь такого в толпе, не запомнишь, да и потом нипочем не узнаешь. Может быть, у Странника и должна быть такая неприметная внешность. Для его целей лучше и не придумаешь. Невысокого роста, пепельные волосы, серое осунувшееся лицо с впалыми черными глазами и маленьким аккуратным носом. При ходьбе он ссутулился, словно груз прожитых лет гнул ему спину. Он напоминал служащего мелкой торговой лавки, торгующей скобяными или на худой конец бакалейными товарами, но никак не на профессора в понимании Сэма Карусели.
Соммерс незамеченный посетителями кабачка прошел между столиками и сел в дальнему углу.
"Хорошее место выбрал" — оценил Сэм. Соммерсу были видны все посетители, в то время как он не был виден почти никому, спрятанный в тени лестницы.
— Ты уверен, что это он? — переспросил Карусель.
— Да не сойти мне с этого места, если это не Странник, — горячо заявил Рогач.
— Посмотрим. Посмотрим.
Они остались в кабачке пьянствовать, продолжая наблюдать за подозреваемым. Так его про себя окрестил Сэм.
Соммерс заказал себе сытный обед, состоящий из овощной похлебки, сдобренной доброй ложкой густой сметаны, тушеного мяса в горшочке с картофелем и грибами, салата из свежих овощей и литрового кувшина пива. Он медленно принялся за еду. При этом на его лице ничего не отражалось, словно он не мясо ел, а жевал резиновую подметку. Абсолютная отрешенность, может это и есть отличительная черта Странников.