– А в чем же я поеду?
– Не волнуйся.
Через пять минут в огромной кафельной печи ярко полыхало пальто, причем не все сразу, а кусками, на которые его разрезала Моника.
В 8.30 в мастерскую зашел Гельмут, демонстративно держа в руке не завернутые в бумагу или спрятанные в коробку настенные часы с маятником.
«Молодец, – подумал Зигфрид, – теперь все в порядке, если даже кто-то видел его, то, естественно, его приход в мастерскую не вызовет подозрений».
– Привет, вот, возьми, почини.
И оглянувшись на входную дверь, быстро вытащил из кармана конверт из плотной бумаги и положил его на прилавок.
Мгновенье, и пакет был спрятан.
Увидев, что к двери мастерской подошли мужчина и женщина, видимо, супружеская пара, Зигфрид, дав знак Гельмуту, стал снимать заднюю крышку часов.
Когда посетители вошли в мастерскую, Гельмут, не повернувшись к вошедшей супружеской паре, сказал:
– Останавливаются ни с того ни с сего. Кукушка кукует не то количество раз, которое нужно.
– Посмотрим, посмотрим, – среагировал Зигфрид, и, поздоровавшись с вошедшими, добавил: – Наверняка пружина рычага слетела с серьги. Сейчас починю, минут на десять работы.
Сказав это, Зигфрид осторожно отодвинул часы в сторону, и, обратившись к вошедшим, спросил, чем он может помочь. Приняв в ремонт наручные женские часы, пообещал отремонтировать их в течение двух дней.
Как только посетители вышли, Зигфрид, чтобы успокоить Гельмута, сообщил, что он эту парочку знает – живут на соседней улице. Так что можно не волноваться, это не «хвост».
– Все сделано, Зигфрид. Документы в порядке. Есть информация от друга «гравера» – на границе усилен контроль, ищут двух мужчин-евреев, которые якобы убили полицейского, когда тот пытался их арестовать. Так что можешь быть спокойным.
Пока Гельмут сообщал Зигфриду последние новости, часовщик привинчивал обратно заднюю крышку часов.
– Когда думаете уезжать? – спросил напоследок Гельмут.
– Сегодня в течение дня.
Попрощались, пожав друг другу руки. Пожали с чувством, искренне, понимая, что прощаются, скорее всего, навсегда.
Как только закрылась дверь за уносившим обратно свои часы Гельмутом, часовщик быстро прошел следом, закрыл входную дверь и, повесив табличку «Закрыто», вернулся к своему рабочему столу. Быстро, с азартом, в течение десяти минут сданные в ремонт часы были отремонтированы, благо, поломка была несложной. Не закрывая ставен, оставив все, как есть, часовщик пошел к Монике.
– Документы готовы. Ну-ка, давай посмотрим.
Разорвав конверт, Зигфрид вытащил три паспорта: один – свой настоящий и два паспорта для Моники. Один как гражданки США и один такой же, как и его – немецкий. На немецком паспорте – фотография Моники с длинными, до плеч, черными волосами.
– Все, иди на кухню и тихонько готовь обед, нам перед дорогой нужно хорошо подкрепиться. В левом ящике два термоса. Залей в один кофе, в другой чай и сделай дюжину бутербродов в дорогу. В мастерскую не входи и не шуми, а я через час-полтора вернусь. Сегодня уходим.
Зигфрид зашел к другу в багажную контору на железнодорожном вокзале. Пока болтали ни о чем конкретном, изучил висящее на стене расписание поездов, определился с направлением и маршрутом. Прикинул время в пути. Попрощавшись с конторщиком, зашел к врачу, пожаловался на здоровье, тем самым мотивировав закрытие на пару дней мастерской. Как обычно, повесил объявление о ремонте часов. А вот дальше пришлось идти восемь кварталов, подальше от своего дома, в магазин одежды.
Якобы в подарок племяннице купил недорогую шубу из меха кролика и дамскую шляпку, попросил все это завернуть и отправился домой. Сделав небольшой крюк, проверился, нет ли за ним слежки. Осмотрел по пути улицы и подходы к фотоателье, где работал Гельмут, и только после этого пошел к своему дому.
Ровно в полдень из мастерской с небольшой дорожной сумкой в руке вышла девушка в черной шубе из меха кролика. Черные волосы падали густыми волнами на воротник, изящные очки совсем не портили лицо девушки, а делали его серьезным, как у строгой учительницы. Изящная шляпка была украшена небольшой брошью. Нигде не задерживаясь, но и без спешки девушка прошла два квартала, свернула на боковую улицу, затем еще раз, и вскоре пошла по направлению к железнодорожному вокзалу.
Через пять минут из двери мастерской вышел Зигфрид с небольшой дорожной сумкой, только, в отличие от девушки, он вышел через заднюю дверь.
Спустя полчаса Моника и Зигфрид сидели в купе поезда, увозившего их на юго-запад Германии.