Пришлось снова побеспокоить заместителя начальника полиции, дать сведения и предупредить об установлении последнего места пребывания девушки. Заместитель начальника полиции был зол и почти не скрывал этого. Звонки от Отто были слишком частыми последние два дня, и это ему не нравилось. Он боялся, что начальству станет известно о безосновательном объявлении розыска, а за это могли строго спросить, ведь были задействованы дополнительно тысячи полицейских. Успокаивало то, что розыск был его вотчиной, его участком работы, и начальник полиции в эти дела особо подробно не вникал, а занимался больше решением общих вопросов, с которыми нужно было выходить на вышестоящее начальство. Даст бог, пронесет на этот раз, иначе не сносить головы за самоуправство, да и потом объясняй, кто ему дал команду, или какая причина розыскных мероприятий. Вернее, какое преступление совершила особа, которую ищет половина полиции Германии. Положив трубку, заместитель начальника полиции не стал дополнительно давать никаких команд, ведь и так ясно, что разыскиваемый может менять и внешность, и одежду, и все, что посчитает нужным. Ленивому и ненаблюдательному полицейскому это не поможет, а опытный – и сам поймет. А что до Брауншвейга, то, опять же, прошло как минимум двенадцать часов, а значит, эта особа может сейчас быть где угодно.
Придя к такому выводу, замначальника полиции стал просматривать сводку преступлений, чтобы заранее «пристегнуть» девушку к одному из них. Наконец, выбрав, вызвал своего верного человека из числа следователей.
Через час к одному из уголовных дел было подшито донесение агента, где разыскиваемая проходила как участница… «Вот и все, теперь не только начальник ни в чем не сможет упрекнуть меня, но и гестапо. Если что – агентов раскрывать нельзя. Ну, а при необходимости, в крайнем случае, агент может попасть под колеса грузовика. Разумеется, в тот момент, когда спешил к начальству с очередным доносом, или, например, погибнуть от шальной пули, имея неосторожность оказаться в том месте, где идет «отлов» коммунистов или евреев».
Рабочий день закончился, можно было немного расслабиться. Удобно усевшись в кресло, Отто достал из нижнего ящика стола небольшую фляжку с коньяком, налил себе почти полную рюмку. Он всегда считал, что небольшие порции коньяка стимулируют работу мозга. Выпил, с удовольствием смакуя коньяк, затем закурил, взял лист бумаги и, мысленно представив карту Германии, поставил на чистом листе несколько кружочков, обозначив их начальными буквами названий городов. Соединил их линией – маршрутом передвижения Моники. Ее досье он помнил почти наизусть, имеющаяся информация не давала никаких подсказок или определения закономерностей. Маршрут Берлин-Галле-Магдебург-Брауншвейг ни о чем не говорил, кроме, пожалуй, того, что у Клауса Вернера семья в Магдебурге, но она в этом городе была, наверняка, только проездом. Стоп, «проездом». Дом, где живет семья Клауса, рядом с железнодорожным вокзалом, возле Эльбы, а там ходу пять минут.
Значит, нужно дать указание отработать эту версию.
У самой Моники в этих городах ни друзей, ни знакомых, ни, тем более, родственников. Единственная родственница – двоюродная сестра матери – умерла, когда Монике было десять лет, так что понять ее сложно. Дилетантка, уходит от профессионалов, смех, да и только. Дилетантка…, черт, это я так считаю потому, что не владею всей информацией, – внезапная догадка, как электрический ток, подбросила Отто с кресла. – Вот оно, то звено и причина, почему мы ее до сих пор не поймали, а я все удивляюсь, почему. Она долгое время была в одном доме с Гансом, и он наверняка мог научить Монику азам конспирации и слежки. В том числе, как уходить в случае опасности. Если человек не дурак, то десяти небольших по времени занятий вполне достаточно, чтобы научить основам, практика – дело наживное. Пример – Клаус, за три месяца его отлично подготовила эта парочка. Опять догадка: «парочка», а ведь Моника, наверняка, участвовала, причем активно, в оказании сопротивления двум агентам, которые были профессионалами высшего класса. Конечно, решающую роль сыграли собаки, но ведь не собаки вогнали в голову одного из них две вилки. Ганс на кухню заходил очень редко, значит, метала вилки Моника, и не со страха и в панике, а расчетливо, метко и сильно, а этому нужно учиться и тренироваться. Ну, а если проанализировать ее поведение в лесу, а затем в Берлине: ведь она сразу покинула город, а не побежала жаловаться в полицию о случившемся. Исходя из этого, можно сделать вывод: она прошла начальную подготовку и далеко не дилетант, а скорее – начинающий молодой диверсант, не имеющий достаточного практического опыта. Тем не менее, у нее неплохо получается.