Проводя рукой по пушистой груди, девушка вдруг наткнулась на что-то острое. Цепочка! А на ней крестик — маленький, серебряный, с какими-то камнями посередине. Катя тут же почувствовала, как напрягся зверь, когда она дотронулась до украшения.
— Не бойся, я не стану отбирать. Твое — значит твое, — примирительно сказала Катя. — Но откуда это у тебя? Новая лесная мода? Или ты чей-нибудь? Уж больно ты ручной.
Конечно, близживущие нувориши могли держать зверей и поэкзотичнее волка. Например, тот томный красавец, которого она встретила на берегу реки, — ему пошла бы какая-нибудь пантера. Но если бы богатеям пришло в голову украшать своего домашнего любимца, то они повесили бы волку на грудь килограммовый золотой крест — Катя знала одного стаффордшира, снабженного здоровенной цепью. Крестик волка был маленьким и легким, почти незаметным в густой шерсти. Все это показалось Кате очень странным, но, наверное, имело какое-нибудь рациональное объяснение. Девушке на мгновение даже стало обидно: как только нам померещится нечто необыкновенное, разум тут же распугает все чудеса. А может, это и к лучшему? Девушка вспомнила подпись под картиной Гойи: «Сон разума порождает чудовищ…»
Катя взглянула на притихшего волка.
— Ну что, ты остаешься ночевать?
Катя не стала запирать дверь, чтобы волк не почувствовал себя в ловушке. Работать было уже поздно. Она принесла из душных комнат одеяло и подушку сюда, на веранду, и устроилась на диване. Перед сном покрутила ручку старого приемника на батарейках, но кроме «Маяка» не нашла ничего интересного. Говорящий «черный ящик» сначала напугал волка — он вскочил, растерянно озираясь. Но, не обнаружив никакой опасности, снова лег, свернулся калачиком и, видимо, уснул. Уснула и Катя. За окном продолжала грохотать гроза, но девушке снился светлый и грустный сон по мотивам полотен Боттичелли.
Петухи по всей деревне приветствовали рассвет. Снаружи пахло свежестью умытой листвы. Благоухала сирень в вазе на столе. Волк встал, встряхнулся, похлебал из миски воды, оставленной ему заботливой хозяйкой. Катя спала на диване, и утреннее солнце еще не доползло до ее лица. А Яно так всю ночь и не сомкнул глаз, его будоражили незнакомые запахи чужого жилища, ничуть не напоминающие родной дом. А порой ему чудились шаги на крыльце, и он чувствовал, как против воли на загривке подымается шерсть: неужели Фаргиту все-таки удалось его выследить?
Надо было уходить. Как мог он подвергать опасности эту смелую девушку, не побоявшуюся его свирепого вида, поделившуюся с ним едой и кровом? Если Фаргит найдет его здесь, он уничтожит и невольную свидетельницу: Морэф не допустит, чтобы кто-то в этом мире раньше времени узнал о существовании «соседей». Надо было искать Хранителя. Надо было разговаривать с ним. А значит, придется принимать человеческий облик.
У Яно было очень мало опыта общения с людьми. Будучи взрослым, он никого не знал, кроме Якофия, а потому в его отношении к прекрасной незнакомке мужское желание защитить мешалось с детским стремлением вновь ощутить материнскую заботу.
Яно осторожно, мягко ступая лапами, подошел к дивану. Девушка была красива, очень красива — таких он никогда не видел. А ведь она так и не узнает, что приютила не волка, а человека. Не слушая голоса разума, Яно привычно встряхнул шкурой, зажмурил глаза от знакомой тянущей боли… Кости захрустели, меняя форму. В детстве Яно с приятелями часто ради забавы кидали монетку, загадывая: орел или решка? Он загадал и сейчас: если она проснется, я все расскажу ей и попрошу помочь. Если нет — тихонько уйду. Уйти было бы правильнее и честнее: не стоило втягивать девушку из другого мира в такую серьезную историю. Якофий бы этого не одобрил. Но… будь что будет. Яно присел па корточки возле изголовья и слегка коснулся губами нежной загорелой щеки.
Катя не проснулась. Вот и хорошо: еще неизвестно, как она отнеслась бы к голому мужчине, который, оказывается, ночевал в ее доме. Кстати, а как он, голый, отправится на поиски Хранителя? В задумчивости Яно огляделся. Ему повезло: на стуле висели голубые, выношенные до белизны штаны. Оборотень натянул их, помучился с незнакомой застежкой — штаны, однако, пришлись в пору. Наверное, хозяйка сочтет его вором, но что поделаешь… Пора было уходить. Яно еще раз оглянулся на диван, вздохнул тихонько, быстро снял с шеи Ключ и положил его девушке в раскрытую ладонь, неловко подвернутую под голову. Потом потер шею: даже странно было больше не чувствовать привычное жжение. Как оно сводило его с ума! Но теперь, даже если Фаргит поймает его, Ключа он не получит. Полнолуние слишком близко, чтобы он мог рисковать.