— И я одну.
— Да вон же, как вы не видите? — удивилась Катя. Чуть повыше. Она как бы отражается от первой.
— Сдаюсь, — сказал Василий. — Я вижу только одну радугу.
Иван с любопытством и даже с какой-то завистью посмотрел на Катю.
Верующие люди говорят, увидеть двойную раду — значит получить Божье благословение.
— Я тоже как — то раз видел. Тогда и решил окончательно, что должен посвятить себя Богу. Но сегодня двойную радугу показали, Катя, только вам одной. Что ж, в этих местах случается и не такое.
Василий закатил глаза.
— Плюха, только не надо опять про видения. Расскажи лучше легенду об этой церкви. Знаете, Катюша, это очень интересная история.
Иван с готовностью начал.
— Давным-давно, в начале девятнадцатого века, в Петербурге жил молодой граф — настоящий светский лев, красивый, удачливый и порочный. Все его ночи проходили в пьяных оргиях, в домах терпимости и опиумных притонах. Разные видения посещали его в наркотическом бреду, и все они были так же непристойны, как его жизнь. Но однажды ему привиделся ангел.
— Понимаете, Катенька, вот так просто и со вкусом: ангел, — вмешался Василий.
Иван возвел глаза кверху.
— Боже, пошли мне терпения. Так вот. Ангел окружил графа неземным светом. Блаженство, которое тот ощутил, было несравнимо с непостоянной радостью греха. Граф попытался схватить этот свет руками, но тот просочился сквозь пальцы, и ангел сказал: „Великий грешник! Этот свет окружает праведных мира сего и дарит им блаженство. Таким, как ты, никогда его не узнать“. „Зачем же ты показал мне его?“ — растерянно спросил граф. „Чтобы грешная жизнь показалась тебе невыносимой. Ты будешь чувствовать то же, что узник, который, сидя в темном колодце, видит над головой недоступное голубое небо“. Ангел исчез, а граф с того дня оставил свою распутную жизнь. Он уехал подальше от столицы, построил хижину на берегу реки и стал отшельником.
— Ходил в дерюге, питался кореньями, спал в гробу или на гвоздях, — снова вмешался Василий.
— Как положено, — согласился Иван. — Но вот, лет через десять в праведном сне ему снова явился ангел. Отшельник! — сказал он. — Построй церковь на месте своей хижины, и твои грехи будут прощены». С этими словами ангел протянул графу кирпич и исчез. Проснувшись, отшельник действительно нашел кирпич у порога. В тот же день он отправился в Петербург, все свое имущество обратил в деньги и начал строительство церкви. Тот самый кирпич граф собственноручно заложил в фундамент.
Через пять лет церковь была построена. Граф в торжественном смокинге отправился посмотреть на дело рук своих, и тогда солнечный свет, отраженный от золотых куполов, ослепил бывшего грешника. Слепым граф дожил до глубокой старости, и местные жители почитали его, как святого. Вот такая история.
— Где-то я читала похожую, — задумалась Катя. — Может быть, у Лескова…
— Не знаю, — пожал плечами Иван. — Главное, что церковь эта была построена по велению свыше. Так что места здесь действительно чудесные. Вы это обязательно поймете.
Провожать Катю отправились оба «паломника». Незаметно они перешли на «ты», и даже Иван поддерживал беседу, а Василий так и сыпал веселыми историями.
— Нет, Кать, ты про Ваньку не думай, раньше он не был таким занудой. Курсе на третьем, в зимнюю сессию, мы ко всем экзаменам готовились одинаково: напивались на положения риз. И вот на один экзамен — по-моему, это была начертательная геометрия…
— Философия, — уточнил Иван.
— Ах да, философия. В общем, с утра были мы никакие. Ну, я еще ничего, а Плюха совсем плох. А что делать, надо идти сдаваться. Взвалил я его на плечо, как куль, и понес в институт. Складываю на парту перед преподом. Тот спрашивает: «Ему тройки хватит?» Я Ванькину голову подымаю, тот же вопрос задаю, а этот наглец головой мотает: мало, мол. «Мяу» сказать не может, а туда же. «Ладно. Поставлю четверку. За героизм». Хороший был препод, Михал Борисыч.
— Борис Михайлович, — невозмутимо поправил Иван.
Отсмеявшись, Катя выступила с ответной историей.
— А я забавно диплом защищала. Боялась ужасно. Ну, меня друзья и уговорили пятьдесят граммов принять для храбрости. Я подхожу к кафедре и… тут же ловким движением руки смахиваю с нее вазу с цветами. Кто-то из комиссии говорит: «Посуда бьется к счастью». И действительно, язык у меня стал без костей. Так красиво выступала, с эпитетами и метафорами… Ой, а вон мои вещи.
Действительно, на берегу лежали мокрые насквозь покрывало и шорты с маечкой. Катя сгребла одежду в охапку и отдала тяжелую, промокшую подстилку Василию, любезно предложившему помощь.