Вскоре тропинка вывела ее к самой околице деревни, где и стоял дом бабы Веры, крашенный зеленой краской. Услышав, как девушка открывает ржавый замок и скрипит дверями, по всей деревне залаяли собаки. Залаяли, а потом одна за другой протяжно завыли, будто почувствовали чье-то недоброе присутствие…
Волк пробирался сквозь чужую ночь, крадучись, припадая на передние лапы. Мир за Гранью оказался удивительно похож на его собственный — и это пугало больше всего. Да, он мгновенно перенесся из осени в лето и вместо лесного болота оказался на берегу извилистой зеленой речки. Но здесь росли те же березы и тополя, в прибрежных водах знакомо желтели кувшинки, и даже голоса птиц он различал: вот заливается малиновка, а вот щелкает соловей, пробуя голос. И только неуловимое ощущение — запах? шелест листвы? — напоминало, что Грань осталась позади. Волк был готов к любому ужасу, даже к неминуемой смерти, — но вот этого чувства он не ожидал. И теперь ему было страшно и одиноко.
Но первая встреча с человеком из другого мира напугала его еще больше. Это была женщина — молодая, красивая, почему-то одетая по-мужски. Она говорила на одном с ним языке, но от волнения он не разобрал слов, поняв только, что она предлагала ему какую-то оду. Волк метнулся от нее прочь, галопом промчался через поле и забился в мокрый ольховый куст. Он свернулся клубком, надеясь так укрыться от собственных страхов. Голос женщины продолжал звучать в его ушах. Незнакомка была добра и, главное, вовсе не шарахалась от него, как все люди с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать лет.
Герцогство на юго-западе Фенлана на фенланском языке называлось Шотфел. А местные крестьяне называли свои земли попросту Южным бором, потому что когда-то, в незапамятные времена, по берегам широких светлых рек здесь сплошь росли дубовые и березовые рощи, перемежающиеся непроходимыми еловыми борами. Но трудолюбивые люди, пришедшие в эти края, отвоевали у леса место для пашен. И между потеснившимися лесными островками выросли деревни.
В Колемяшине, по сравнению с соседями, жили зажиточно. Здесь избы были покрепче и поновее, крестьянские поля радовали глаз, а ребятишки росли здоровыми и крепкими. Яно был пятым сыном в большой крестьянской семье. Отец и четверо старших братьев вместе с другими односельчанами от зари до зари возделывали господские пашни, а когда заходило солнце, трудились на собственном крошечном клочке земли. Они уходили затемно, возвращались за полночь, потные и грязные, выливали на себя по ушату воды, жадно съедали заботливо поданную матерью похлебку со щедрым ломтем хлеба и ложились спать. Яно пока в поле не брали: он еще был слишком мал и помогал матери и сестрам по хозяйству. Иногда его вместе с другими мальчишками посылали пасти господских гусей.
Ребята любили это занятие. Они уводили важных, глупых птиц подальше от деревни, к небольшому пруду, где и плескались целый день вместе с гусями. И родители были за них спокойны — до одного страшного случая.
Однажды, когда Яно было семь лет, из леса выскочил волк — огромный и свирепый, он не походил на обычного вороватого охотника за домашней живностью. Даже не заметив переполошившихся гусей, оскаленный зверь двинулся к оторопевшим от ужаса детям. Побросав наземь свои котомки, мальчишки бросились бежать. Но Яно не повезло: налетев босой пяткой на корень или камень, он споткнулся и растянулся ничком на земле. И тут же почувствовал над собой жаркое дыхание хищника. Волк встал над Яно и замер. Взгляд его желтых немигающих глаз обжигал мальчику спину. Яно казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди; от страха он не смог даже закричать. Зато остальные ребята, заметив, что их друг попал в беду, остановились поодаль и начали отчаянно звать на помощь.
Крики детей услышали в деревне. С поля бросились мужики, похватав, кто что успел: колья, вилы и лопаты. Яно уже понадеялся, что волк испугается и убежит обратно в лес. Тот так и сделал, но прежде клацнул челюстями, опустил страшную пасть и как— то беззлобно, но до крови укусил мальчика за плечо. После этого зверь одним движением развернулся и мгновенно скрылся.
Взрослые и дети подбежали к Яно, а он уже поднимался с земли и улыбался счастливому спасению, немного морщась от боли. Отец на руках отнес сынишку домой, мама промыла ранку — всего четыре небольших следа от укуса, к осени под солнышком все заживет! И даже управляющий барона ниф Лоуна, хозяина этих земель, не стал ругать ребят за то, что те бросили гусей — благо тяжелые жирные птицы давно разучились летать и продолжали с гоготом бегать вокруг пруда.