— На твою бывшую жену? — неуверенно ответила Катя.
— Это Крот тебе рассказал про Татьяну? Ну и болтун, — Иван покачал головой. — Ладно, сейчас это не имеет значение. Понимаешь, когда отпущенное тебе время измеряется часами, все видишь по-другому. Нет, Грэм напомнила мне другую женщину. Напомнила — этим словом ничего не сказано… Понимаешь, — он вдруг крепко сжал Кате плечо, — это какая-то мистика. Конечно, после всего, что с нами произошло, я не должен ничему удивляться, но… Маринка умерла больше десяти лет назад. Это была моя первая любовь. Ей было двадцать, а мне двадцать три. Я готовился защищать диплом, а она училась в … и писала стихи… Наверное, она любила меня слишком сильно, потому что я перестал ее ценить. Я был молодой дурак, мне было интересно добиваться женщин, а Маринка всю себя несла как на ладони… — Иван положил в рот ягоду, раскусил ее, сморщился от горечи. — И тогда я увлекся Татьяной. Если бы Маринка стала звонить мне, устраивать истерики… Но она меня отпустила. А через месяц после нашей свадьбы я узнал, что она умерла от гриппа. А я-то всегда считал, что грипп — это просто насморк. Но мне кажется, она утратила желание жить. Когда Татьяна… так поступила со мной, я счел это Божьей карой.
— А Грэм? — осторожно спросила Катя. Состояние и поведение Ивана казались ей донельзя глупыми.
Иван махнул рукой.
— Я, наверное, схожу с ума. Впрочем, в нашем положении это неудивительно. Я словно вернулся на двенадцать лет назад. И еще осень… С Маринкой мы познакомились осенью. Она плела венки из кленовых листьев в Нескучном саду. Шел дождь, а мы сидели на скамейке и целовались, а потом гонялись за улетевшим зонтом. Мои родители были на даче, и я привел ее к себе…
— Я спрашивала тебя про Грэм, — перебила его Катя. — Послушай, Вань, ты же взрослый человек. Не морочь девчонке голову — мало ли, на кого она похожа. Она — не Марина. И это не загробный мир. Чудес не бывает — особенно в любви…
Эти жестокие, отрезвляющие слова предназначались не столько Ивану, сколько самой Кате, и собеседник понял это. Он успокаивающе погладил девушку по плечу.
— Ну, как это не бывает чудес, Катюша… Нам ли об этом говорить…
Катя уставилась на него светло-зелеными от злости глазами.
— Чудес не бывает. Насчет других миров и всего прочего — спроси у Василия, он тебе все научно объяснит. Лично я надеюсь вернуться домой, к нормальной жизни. Допустим, сейчас я немножко влюблена. Но я в состоянии контролировать свои чувства. Мне нужно закончить работу над книжкой и получить за нее деньги. И мама моя уже, наверное, сошла с ума, названивая мне на мобильник. Интересно, что ей отвечают: абонент вне зоны досягаемости, потому что находится в другом мире? А мобильник остался в замке Фаргита, и если он с досады не шваркнул его об стену, то когда-нибудь какой— нибудь местный Кулибин изобретет радио…
— Попов, — поправил ее Иван.
— Что?
— Радио изобрел Попов.
— Черт с ним! Я хочу домой! К маме!
И тут Катя уселась на край оврага, свесив ноги, и горько, в голос разрыдалась. Ей было жаль себя, Ивана, Грэм, Яно и даже неведомую, давно умершую Маринку. Ей хотелось проснуться задолго до того дня, когда она встретила цыганку у метро. Интересно, что та собиралась ей напророчить?! Может быть, выслушай она гадалку, ничего бы и не случилось? Она не поехала бы в Камышино, и демон Фаргит не пленился бы ее красотой, и она не встретила бы Яно… Все еще всхлипывая, Катя подняла заплаканные глаза на Ивана, терпеливо ожидавшего окончания истерики:
— Как же ты останешься здесь? Ты не выдержишь, ты привык к цивилизованной жизни… Ты не сможешь обойтись без водопровода и телефона, газовых конфорок и метро…
Иван покачал головой.
— Знаешь, я уже давно понял, что все это не главное. Все это — лишь комфортная оболочка, которой мы окружаем свое тело. Но телу отпущен короткий век. Зачем так заботиться о миге, если впереди вечность? И думаю, каждый из нас — каждый горожанин — знает, как приятно уехать на природу, на берег реки или озера, где никого нет, скинуть одежду и остаться наедине с воздухом и водой. Правда?
Катя задумчиво кивнула.
— И здесь то же самое, только лучше и больше. Скинуть условности и неверие, гнетущие стереотипы и привычки… Чтобы душа осталась наедине с вечностью…
Рассуждения Ивана казались и правильными, и ошибочными одновременно. Катя нахмурилась:
— Ты понимаешь, что это навсегда? А как же твои родные?
— Они не будут меня искать, — коротко ответил Иван.