Волчья шкура
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Переборов тугое злорадство дверной пружины, Ира выскочила из кошачьей вони парадного. Над пластами грязного снега, как застиранная простыня, нависло мокрое небо. Хозяйские галоши, давно отжившие свой век, захлюпали по замусоренным лужицам. В животе опять забурлило, а впереди еще не меньше десяти метров скользкой, коварной тропинки. Черт! Знала ведь, идиотка, что пить нельзя, первый раз, что ли? Быстрее! Быстрее! Только бы успеть…
Вот и черные промерзшие доски общего сортира. Слава Богу, никого нет. Успела… Кажется… Ой-ой! От приступа паники лоб покрылся испариной. Девушка задержала дыхание — может, обойдется — и осторожно, стараясь не касаться загаженных и захарканных стен, завернула подол ночнушки вместе с полами недорогого провинциального пальто.
Среди желтых наледей и испражнений, обрывков бумаги в пятнах дерьма и мерзлых комков бордовой ваты поспешно, но тщательно выбрала относительно безопасные места, утвердила галоши. Все еще не дыша, присела над оплывшей дырой. Медленно-медленно выдохнула…
Шифоновый лоскуток нежно-кремового цвета намертво вмерз в грязный лед. Ира улыбнулась: вовремя Галке платье закончила! Всего на четыре вечера работы, а деньги неплохие…
Из-за замерзших наплывов дерьма и мочи перекошенная дверь не закрывалась до конца. В широкую щель были видны останки старого «Москвича», угол перестроенного под отдельные квартиры барака, не убранная с осени куча веток. Дальше за серым глухим забором «почтового ящика» все размывалось в тумане вековечных испарений построенного на болотах города.
Ира скривилась. Град Петров — город Ленина, северная столица великой державы, чего только ни придумают, чтобы мозги задурить! Невский, Зимний, Адмиралтейство… — там припудренное лицо. А здесь сроду не мытая задница… Ох, не надо было пить, так нет же, захотела, дура, чтоб наверняка… А Галку-то, как на дрожжах разносит, нужно бы талию завысить. Если так пойдет, невеста в двери не пролезет. Хорошо, хоть кремовое сообразила шить. Везет же сучкам! А мне, как кто пошептал. Стыд, никто не поверит: последняя девица империи… Да уж, какая империя, такая и девица.
Вчера вечером в общаге азартно скрипели кроватные сетки, чьи-то колени глухо бились о стену, с притворным смущением вскрикивали и хихикали девчонки. В красном свете обогревателя по потолку метались бесформенные тени. Противно пахло кислятиной дешевого вина и теплым винегретом. Неуютная, безликая комната стала душно-жарким пристанищем безрассудной, нетерпеливой похоти. Лысеющий третьекурсник притиснул Иру к подушке. Она не сопротивлялась: а вдруг сегодня повезет, вон, как, родимый, сопит. Может, подстегнуть трудягу? С усилием освободила правую руку, нашарила на столе стакан с вином. От скуки отхлебнула пару раз. Ведь знала же, что нельзя: наутро понос обеспечен! Протянула парню. Он втянул содержимое стакана, выдохнул, нетерпеливо и грубо полез под блузку, сломал застежку итальянского бюстгальтера и уснул.
Все студенческие вечеринки заканчивались одинаково. И эта не стала исключением. Ира немного побарахталась под безымянным соней, чтобы убедиться, что вместе они уже сделали все, что могли, выбралась сначала из-под него, затем из комнаты.
Потом было метро с мягким креозотовым сквознячком в лицо, надоевшая электричка, разболтанный, исцарапанный автобус, и темные улицы окраины… Расстроенная, с промокшими ногами и привычной, как безденежье, и столь же постылой девственностью добралась до кишащей тараканами комнатушки, которую, на зависть однокурсницам, очень дешево снимала уже третий год.
Ира горестно вздохнула. Привычно удерживая равновесие, левым локтем прижала комок одежек, правой рукой потянула из кармана газету. Эту нехитрую науку она освоила в первую же неделю самостоятельной жизни в Питере, но закреплять навыки приходилось каждый день. Все этапы требовали сноровки и сосредоточенного внимания, особенно зимой, когда голую задницу прихватывало стылой сыростью. В устойчивой, но страшно неудобной позе начала медленно рвать бумагу. Газетный листок был сухим и шершавым на ощупь. Прямо, как волчья шкура из запасников Эрмитажа.
На прошлой неделе три часа анализировали этот странный артефакт. Парни, борясь со скукой, выдавали глупейшие гипотезы, щедро и невпопад приплетая происки инопланетян и загадки загробного мира. Девчонки открыто перебрасывались записочками. Доцент Каверзнева, сама чуть не зевая, делала вид, что пытается разжечь интерес молодежи к пыльному хламу и украдкой поглядывала на часы. Дура, что ли эта Каверзнева? Лучшие головы отечественной истории и археологии уже плеши заработали на этой шкуре, а ей все неймется. Странная старая волчья шкура…