Хетт задумчиво рассматривал дубовую рощу на холме — цель похода палештим. «Может, поспорить, что в следующем году палештим придется добираться за древесиной до Шхема? Нет, мелко. К тому же Египтянину ничего не стоит направить их на север. Там и леса много гуще здешних, и морем до них легче добраться. Скорее всего, так и будет, сами догадаются…»
— На кого ставишь? — Египтянин внимательно наблюдал, как ловко и умело пленные устраивают временный лагерь ниже хеттских шатров.
— Ты о чем? Яков против этого молодца и половины минуты не продержится.
— Да, крепко ты его приложил. Только не пойму, зачем?
Хетт пожал плечами:
— Так получилось… Что теперь прежнее вспоминать. Ты, что ли, всерьез принимаешь Якова? У немощного калеки с пастушьим посохом нет никаких шансов против закаленного воина, вооруженного копьем.
— Не скажи… По замыслу База, он еще должен послужить Египту.
Хетт, прищурился, пытаясь скрыть свою радость. Не может быть, что удача так легко сама идет к нему в руки. Что ж, он предупредил Египтянина, пусть сам решает, на кого делать ставку.
— Что ставишь?
— Ремни. Годится? А ты?
— Пусть будут наплечники. Согласен?
— Хорошо. Давай зароем их прямо здесь, а победитель сам выкопает, когда время придет.
Первая звезда, ах, первая звезда! Кто ты? Что ты для людей? Невинная скромница, невольная обманщица? Не греешь, не светишь, не указываешь путь. Может, хранишь от несчастий? Или обещаешь удачу? И даже исполняешь желания? Нет? Тогда почему тысячи глаз тысячи лет в сумерки смотрят на небо, пытаясь угадать твое появление? Молчишь? Нечего ответить? Ну что ж… Молчи, не обещай, не дари надежду. Только не забудь появиться сегодня, как и сто, и тысячу лет назад. Не обмани…
К месту боя потянулись путники. Все готово для того, чтобы зрителям было удобно: хворост для костров ждет факела, толстые покрывала в три слоя расстелены, подушки на них разбросаны в достатке, хочешь — под локоть, хочешь — под спину. По краям покрывал расставлены подносы с едой и мехи с питьем. Закон дороги — почет и уважение тому, у кого еды больше и вино слаще.
Первыми неторопливо подошли купцы из Египта. Их трое, белокожий у них за старшего. Он и улегся в стороне, чтобы спутники не приставали со своими глупыми ставками. Двое других уселись друг против друга, скрестив ноги, потянулись к кускам мяса, запеченного с пряностями на углях. Зажурчало вино, не давая разгореться жажде. Жаль, что ставки сегодня не равноценны: старый пастух не соперник наглому палешти. А спорить положено. Что за поединок без спора!
— Ставлю рабыню за палешти.
— Ладно, тогда я за пастуха. Возьмешь мои сандалии? Почти новые?
Кто знает, как обернется дело? За пастухом молодые, как привязанные, ходят, глаза у них горят. Сынов моря они с рождения недолюбливают.
Хетты плотной группой вышли из своего лагеря. Важно выступает белоголовый посол, его место в центре. Не удалось ему и Египтянину уговорить противников примириться, ну и не нужно, не это главное. Правила соблюдены, закон дороги под защитой, как и сама дорога. Пусть во все стороны разнесут путники, что хетты уважают законы.
Отряд палештим и Яков в окружении старших сыновей появились у дороги одновременно. Женщины робко держались сзади, готовые при первом же окрике раствориться в темноте. Не к лицу им находиться среди мужчин, но и сидеть в лагере невыносимо. Лея, Рахель и их служанки, среди которых была беременная красавица Нира, не сводили глаз с Якова.
Быстро темнело. В свете факелов появлялось то лицо стражника-хетта, то спина слуги, услужливо склонившегося с мехом вина над кипарисовой чашей.
Посол выпрямился и поднял руку. Его кожа отсвечивала розовым. Глаза потемнели, стали фиолетовыми, но по-прежнему оставались холодными. Разговоры стихли, движение прекратились.
— Костры зажечь!
Крохотные оранжевые проростки, зародившись от опущенных в гущу сухого хвороста факелов, за минуту превратились в огненных чудовищ, которые с ревом начали пожирать черные ветви.
— Противникам стать в трех шагах друг от друга. По моему сигналу начинается бой.
Яков шагнул вперед и спокойно остановился в ожидании. Правой рукой он уверенно сжал основание посоха, пальцы левой руки сомкнулись вокруг нижней части. Осторожно, не сводя глаз с филистимлянина, который застыл в трех шагах от него, Яков перенес вес тела на левую, здоровую ногу и сразу почувствовал, как боль скользнула вверх и замерла в позвоночнике, не забыв куснуть его, подлая.