Вернувшись из леса, она проспала больше двенадцати кругов, приходя в себя, и восстанавливая силу. Проснулась ведьма мрачно пообещала себе, что третий раз станет последним либо для неуловимой нечисти, либо для неё.
На этот раз Марика готовилась дольше. В ход пошли еще старые мамины запасы. Наконец, собравшись, она пошла в лес. Остановилась у самой его кромки, достала кинжал с кровью, и прошептала над ним несколько слов. Сердито завибрировав, будто натянутая струна, он несколько раз повернулся на ведьминской ладони, и указал на север.
Солнце стояло в зените, ярко подсвечивая кроны деревьев. Легкий ведер задумчиво шелестел, перебирая листья, словно мужчина волосы своей возлюбленной. При свете дня лес терял большую часть своего мрачного колдовского обаяния. Сейчас он скорее был такой, каким его изображают на лубочных картинках — пасторально-сказочный. Гроздья рябины свисали будто серьги, надетые деревенскими модницами на ярмарку. Дубы стояли могучие и гордые в своей стати, настоящие хозяева леса, его защитники…
Ножом разрезая светлую сказку, издалека донесся издевательский вой. Марика не удержалась от парочки крепких слов. Подбодрив себя, и пожелав перевертышу всяческих хворей, она продолжила путь. Примерно через пару кругов след вывел её в самую мрачную и непролазную часть леса, сплошь усеянную оврагами, переплетенную вздувшимися древесными корнями и заросшую колючим кустарником. Кинжал неумолимо показывал туда, да еще и нагрелся, намекая, что искомое рядом. Ведьма с тоской посмотрела на ближайший куст, злобно ощерившийся колючками. Куст послушно отошел в сторону. Также с её пути убирались узловатые древесные корни, напоминающие старческие пальцы, с узловатыми, покрученными суставами. С оврагами дело обстояло хуже. Они перемещаться с места на место не умели. В очередной раз отряхивая шерстяные портки от липкой овражистой грязи, ведьма заковыристо поминала перевертыша и всю его родню. Подобрав выроненный кинжал, она заметила, что он почти что раскалился. Цель была совсем рядом. Жуткое переплетение кустов и деревьев в очередной раз расступилось перед Марикой.
Он лежал прямо посреди поляны, заросшей клевером. Лениво развалился, словно знал, что она придет, и ждал её. Ведьма мстительно прищурилась, но… он внезапно поднял голову, и серьезно посмотрел ей в глаза.
Марика увидела это словно воочию: извилистая лента дороги, ветер бьющий прямо в лицо, бешенная круговерть метели, и большой, поджарый, серебристо-серый зверь, своим бегом разрывающий время.
И опять все остановилось. Звуки, движения, сердца — все.
А потом он, разрывая вязкую паутины тишины, перекувыркнулся через голову, и встал высоким худощавым мужчиной, с резкими, словно вырезанными ножом чертами лица, серебристо-седыми волосами и глазами цвета осеннего грозового неба.
Ведьма настороженно попятилась.
— Что тебе нужно, ведьма? — он приближался неторопливо, мягким шагом, таким, когда под ногами не хрустнет веточка, не шелестнет листок. Заворожено наблюдающая за ним Марика, не забывала делать осторожные шаги назад.
— Шкура понадобилась — на доху не хватает, — огрызнулась она.
— Извини, — он развел руками, — Мне она и самому пригодится.
— Извини… — что хотела сказать ведьма так никто и не узнал. Нельзя долго пятиться в лесу, и не напороться на какой-нибудь злокозненный корень. Громко ойкнув, и помянув чью-то мать, ведьма звучно упала. Он тут же оказался рядом. Марика доверчиво потянулась к нему, но он лишь с усмешкой отстранился и покачал головой. Потом протянул руки и осторожно вынул небольшие гранатовые сережки из её ушей. Оказавшись на земле, они превратились в двух маленьких гадючек, и, недовольно шипя, уползли в лес. За ними последовала простая берестяная плетенка, удерживающая черные ведьминские кудри, и превратившаяся в крупную ящерицу с толстым ярко-синим зобом. На землю упали еще два простых колечка, и сложного плетения берестяной браслет, которые, взорвавшись, оставили после себя глубокие воронки.
— Все, — с кристально честным лицом, она посмотрела ему прямо в глаза. Волк прищурился, смотря на неё сквозь полуопущенные ресницы. А потом усмехнулся, резко протянул руку, и вытащил из ворота её рубашки длинную тонкую иголку.
— Ядовитая, — насмешливо сказал он. Марика пожала плечами, мол, сам знаешь, чего тогда зря воздух сотрясать?
А потом он потянулся вперед, резко повалив её на землю. Несколько мгновений они смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. Казалось, сам воздух сейчас заискрится от того огня, что, невидимый, бушевал между ними.